"Анатолий Юмабаевич Генатулин. Вот кончится война " - читать интересную книгу автора

окна соседней комнаты началась стрельба из пулемета.
Мы бросились к окнам. За площадью догорали дома. На площади не было ни
души, но по улице, убегающей в противоположную от нас сторону, одиноко шел
человек. Музафаров из соседней комнаты дал очередь, трассирующие пули,
чиркнув по булыжнику, высекли искры. Но человек не побежал, не упал, а
спокойными, ровными шагами шел прямо на нас.
- Не стреляй! Кажется, цивильный! - крикнул сержант Андреев.
Когда человек вышел на площадь, мы увидели, что это действительно
цивильный да еще к тому же старик. Обыкновенный бородатый старик в
полупальто и в сапогах. И без шапки. Седые волосы и серая борода
всклокочены, смотрит прямо перед собой. Вот уже приблизился к нам, мы уже
видели его заросшее серое лицо, его не то чтобы спокойные, но и безразличные
к окружающему глаза.
- Эй, дед, куда топаешь? - высунулся из окна Шалаев. - Заходи, гостем
будешь.
- Чай будем пить, - вторил ему Музафаров.
- Он домой идет, по старухе соскучился, - добавил сержант Андреев.
- По-моему, он сумасшедший, - сказал Музафаров. - Я стреляю по нему, а
он хоть бы хрен.
Старые люди, как и женщины и дети, на войне казались не только
неуместными, случайными, но и своими жизнями, одни невинной юностью или
женственностью, другие старческой немощью и близостью к смерти, вопиюще
противоречили войне, жестокости насильственной смерти. Мы чувствовали это
всегда, почувствовали и сейчас. Старик шел и шел. Он шел сквозь войну, он
шел мимо войны. Он прошагал мимо нас, он ушел в наш тыл, ушел к своей
старости и к своей простой естественной стариковской смерти...

Мы ехали все дальше и дальше в глубь Германии, все чаще и чаще
переходили на рысь, редко спешивались. Мы преследовали отступающих немцев,
не давая им опомниться и засесть в оборону. Люди и кони устали, даже моя
Машка, выносливая "монголка", на привалах норовила ложиться. Обозы с фуражом
и кухня отставали; мы, правда, в переметных сумах кое-что возили: горбушку
хлеба и кусок сала; иногда выручал Худяков своим НЗ; мешочек с меркой овса
для коня был привьючен к седлу, сено добывали на хуторах. К концу дня
занимали позицию и обязательно окапывались, выкапывали неглубокие, по пояс,
окопчики, устраивали норы для спанья, подстелив в яме солому, сено или, если
находили в домах, брошенные немцами одежду, тряпки и даже целый пуховик. Но
чаще всего взводы спали в домах, если рядом были дома, дежурили в окопах
только пулеметчики по очереди.
Погода опять испортилась. Мокрый снег, дождь, туман. Сырость до костей
пробирает. Распутица. Пашни раскисли, к сапогам липнут пуды бурой земли, в
окопе под ногами хлюпает грязная жижа. Однажды я, завернувшись в
плащ-палатку, уснул в окопе, а когда проснулся, оказалось, наполовину лежу в
воде, а сверху захоронен полуметровым слоем снега. Встал - зуб на зуб не
попадает. Хорошо, что во фляге был спирт, глотнул, согрелся маленько.
Весь день валил мокрый снег, сырой ветер гнал его встречь нам, залеплял
глаза, забивал дыхание. Мы окопались возле небольшого бедного хуторка.
Несколько человек дежурили у пулеметов, ручных и станковых. Остальные
отдыхали в доме. Дежурили по одному, сменяя друг друга через каждые два
часа. Дежурил в окопе со своим "Дегтяревым" и я. А Баулин отдыхал. Легши