"Анатолий Юмабаевич Генатулин. Вот кончится война " - читать интересную книгу автора

На марше, если это днем, мы пели, пели, конечно, когда ехали верхом.
Пели о Стеньке Разине. "Из-за острова на стрежень, - запевал Куренной
необыкновенным голосом, - на простор речной волны, - подхватывали мы, -
выплывают расписные Стеньки Разина челны", и тут же грохал разудалый припев:


Топится, топится
В огороде баня,
Женится, женится
Мой миленок Ваня.


Пели "Ехали казаки из Дону до дому... ", "Распрягайте, хлопцы, кони...
" и очень хорошую новую песню: "Ты ждешь, Лизавета, от друга привета... " с
щемящим душу припевом: "Эх, как бы дожить бы, до свадьбы-женитьбы... " А моя
любимая песня "Летят утки", песня-любовь, песня-память, была, наверное, не
для строя, ее, наверное, пели наедине или в долгие зимние вечера, тоскуя по
возлюбленным, уехавшим либо на войну, либо в далеким путь, пели русские
девушки...
Боев все не было, вернее, бои шли где-то в отдалении, мы иногда слышали
канонаду и громыхание орудий. Уже больше двух недель прошло после того боя
возле фермы, и мы ни разу не вступали в бой, так как продвигались по уже
занятой, освобожденной нашими войсками земле. Карабины и пулеметы наши
отдыхали, теперь мы больше клинками орудовали, правда, по другой надобности.
Мослы кромсали за обедом. Наш повар мясо в котел клал большими кусками и
кусками же раздавал, ведро супа на взвод и большой, неразрубленный кусок
мяса. Мясо мы съедали, отхватывая от костей ножами, а мослы рубили клинками,
самый вкусный мосол с мозгом доставался тому, кто рубил, а рубил всегда
Шалаев.
Евстигнеев, пимокат рыжий, однажды сказал:
- Чегой-то мы совсем не вступаем в бой, только едем да едем?
- Ты чего, соскучился по фрицу? - спросил я.
- Соскучился не соскучился - война скоро кончится, а я еще ни одного
фашиста не убил.
- Зачем тебе их убивать, руки, что ли, чешутся?
- Как "зачем"? Пацан из дома пишет: "Папа, сколько фашистов убил?" А я
ни одного. Вернусь домой, что я ему расскажу?
- Соврешь, мол, уничтожил целый взвод, - сказал Шалаев.
- Ну что ты! Разве можно врать в таком вопросе?
- Ты бы немного раньше пришел. Мы их поубивали - не считали. Ну ничего,
еще успеешь, фашистов еще до хрена и больше.
Теперь, когда я во взводе пребывал уже больше месяца и фактически стал
уже старожилом, был принят взводом как равный среди равных, особенно после
того боя возле фермы, теперь я держался уверенно и к новичкам относился
немного покровительственно. И лучше знал своих товарищей, узнал их
характеры, раскусил их слабости, знал их печали и надежды. Внимательней
присматривался я, конечно, к троим: Музафарову, Баулину и Шалаеву. Особенно
к Музафарову. Меня тянуло к нему - ведь почти земляк, хоть и не знает
горбуна Гарифа. В то же время в моем отношении к нему была какая-то
настороженность. Может, это было ревностью. Ведь Музафаров был любимцем