"Анатолий Юмабаевич Генатулин. Вот кончится война " - читать интересную книгу автора

стариковскими, всепонимающими и жалостливыми глазами, высыпал из
брезентового ведра нам на полы шинелей патроны, сунул каждому по лимонке и,
прокричав через одышку: "Там комдив Чурилин по немцам из автомата лупит!",
побежал дальше, к тем ребятам, которые перебежали к Ковригину. Он бежал
среди немцев, идущих вразброд, бежал поперек их неудержимого смертного хода;
немцы что-то кричали, но не трогали Решитилова, им, видно, было не до него.
Все это показалось мне странным, неправдоподобным, расскажешь потом
кому-нибудь, не поверят. Мы принялись набивать диски патронами.
Тут снова заволокло синеву низкими тучами, и опять густо повалил снег.
Стрельба из пулеметов и ухание пушек приблизились, снаряды грохали уже
совсем рядом; тут что-то сломалось в неудержимом животном ходе немцев мимо
нас, они закружились, затоптались и заметались, как коровы в загоне, одни
побежали назад, смешиваясь с теми, кто все еще шел на нас, и исчезали в
белых волнах снегопада, другие продолжали ход в нашу сторону, но уже с
поднятыми руками, без оружия, что-то громко галдя и моля о чем-то. Побросав
оружие, они сдавались в плен. Какой-то немец, рослый, худой, заросший,
оскалясь и что-то крича, приблизился к нам, одну руку он поднял, другую
приложил к груди.
- Иван, плен! - кричал он, вытаращив глаза. - Плен, Сибирь!
Шалаев встал и шагнул к немцу.
- Да он же лыка не вяжет, от него за версту шнапсом разит, - сказал
он. - А ну, что там у тебя? - Шалаев сорвал с пояса немца флягу, отвинтил
крышку, понюхал. - Спирт! Они, гады, вдрызг пьяные, целый спиртной завод
вылакали! А ну, пошел отсюда! - Шалаев пнул немца в зад, и тот, все еще
талдыча: "Плен, Сибирь!" побрел в сторону коровника; Шалаев приложился к
фрицевой фляге и аж зажмурился от удовольствия. - Ну, ребята, дуй по
глоточку для успокоения нервов.
- Ты чего, из фрицевой фляжки?! - брезгливо скривился Музафаров.
- Тебе бы, Музафарчик, девкой родиться. На, Худяков, подкрепись. Только
не жадничай, не у тещи в гостях.
Мне не хотелось, чтобы Шалаев подумал, что я слабак, я взял у Худякова
флягу и тоже сделал глоток. Чистый спирт обжег мне горло, перехватило
дыхание.
- Снегом закуси, - сказал Шалаев.
Я взял в рот снега, сделать еще глоток не решился, передал флягу
Баулину. Баулин глотнул спокойно и тоже закусил снегом.
Из-за снегопада да еще занятые спиртом, мы не сразу увидели наши
"тридцатьчетверки". Вот они наконец с пехотинцами на броне вышли из снега и
мимо нас, мимо немцев, давя трупы, ринулись туда, куда повернулись остатки
разбитых немецких частей, куда они драпанули, так и не пробившись на запад,
к своим. Мы с Шалаевым и Худяковым (Баулин и Музафаров остались на месте),
немного пробежали вслед за танками и побродили на поле боя. Трупы, трупы.
Они лежали вразброс, вповалку, лежали в разных позах, с гримасой ужаса,
боли, страдания на серых лицах и как будто с выражением изумления или
недоумения в остекленевших глазах. Зачем нужна была война вот этому
русоголовому парнишке моего возраста? Ему бы еще мяч гонять да по вечерам за
амбарами с девчонкой целоваться. Они лежали до самого горизонта, вернее, до
того места, где даль заволакивалась снегопадом. Наверное, среди убитых были
и тяжело раненные - я слышал стоны и какие-то голоса. Снег постепенно
засыпал их и забеливал кровь, скоро останутся от них лишь едва заметные