"Анатолий Юмабаевич Генатулин. Вот кончится война " - читать интересную книгу автора

маленький уродец, женился на самой красивой девушке из соседней деревни.
Гариф работал то ли счетоводом, то ли бухгалтером в правлении колхоза, а в
начале войны его перевели в район на какую-то должность.
Мы постояли, поговорили о Гарифе-горбуне, мол, хотя и горбун, но парень
не промах, джигит настоящий. Потом земляки мои куда-то заторопились и
сказали, уходя:
- Заходи вечерком. Посидим. Мы вот в том доме стоим. Спросишь, где
живут коноводы.
Вечером я зашел к ним. Комната на втором этаже, нары, на нарах потники,
шинели, телогрейки, тут же седла, уздечки, карабины, клинки; запахи кожи,
конского пота, портянок, махры. Все это родное, напоминает деревню, конный
двор и шорню. На гимнастерках земляков посверкивали, позвякивали медали, на
погонах - сержантские лычки, и чувствовалось, что земляки мои горды тем, что
они кавалеристы, коноводы, сержанты и служат не где-нибудь, а в штабе
корпуса.
Достали флягу со спиртом, нарезали хлеба, открыли банку со свиной
тушенкой, выпили немного, вспомнили деревню, окрестности наших деревень,
довоенную житуху, которая отсюда казалась полузабытым детским сном. В охотку
я с удовольствием говорил по-башкирски, вернее, по-нашему, по-типтярски, и,
оказалось, я вовсе не забыл язык родной. Потом, захмелев, наурузовский мужик
Нурий-агай стал меня разыгрывать, мол, наверное, я в госпитале всех баб
перещупал. Спрашивал, нет ли там башкирок или татарок, чтобы познакомиться?
Я рассказал, как стою по ночам на посту возле двери врачих и как по утрам
выношу бак... Земляки посмеялись и сказали, что если я настоящий башкир, как
мне не стыдно припухать в госпитале и таскать бак после баб.
- Скоро война кончится, а у тебя ни одной награды. Вернешься домой
после войны, девки любить не будут. Так что брось ты все это, иди к нам в
кавалерию.
- А примут?
- Конечно, примут. Ты что, не мужик, что ли?
Я показал им выписку из приказа о награждении меня орденом Славы,
дескать, глядите, я тоже не лыком шит.
- Молодец, браток! И награду свою получишь у нас. Завтра же иди к
майору Шагину и просись в часть.
На другой день я пришел в штаб корпуса к майору Шагину и доложил, что я
из госпиталя, что хочу в часть. Майор спросил, в каких частях я служил, где
воевал до ранения и, взяв у меня выписку из приказа о награждении, положил в
папку.
- Пойдешь коноводом в 17-ю дивизию, - сказал он.
Коноводом так коноводом. Мои земляки тоже ведь коноводы, медалями
награждены, значит, и мне подойдет такая служба. Хотя, по правде сказать, я
плохо еще представлял, что такое коновод.
На этот раз капитан Рудина почему-то не стала меня удерживать, только
сказала, погрустнев:
- Я ведь хотела как лучше. Думала, ты парень смышленый, жалко, если
погибнешь. Но раз хочешь в часть, иди в часть. Только не забывай нас.
И вот, попрощавшись с госпиталем и земляками, с бумажкой в кармане я
вышел из городка и зашагал по дороге в расположение 17-й кав. дивизии, что
стояла на хуторе в пяти верстах отсюда. Там и сям вдоль дороги на снежных
полях бугрились присыпанные снежком трупы немецких солдат, убитых еще в