"Вильгельм Генацино. Зонтик на этот день" - читать интересную книгу автора

памяти. Во всяком случае без Марго я ни за что бы не понял, что стоит за
этим начинанием. Я чувствую прилив бесконечной благодарности к Марго и глажу
ее по спине, как будто до меня дошли сведения о том, что и она мерзнет,
когда занимается любовью, мерзнет до, мерзнет после, прямо как Лиза. В знак
признательности мой боевой друг отозвался, наконец, на ласки Марго,
демонстрируя полную готовность к действию. Тут меня осеняет: надо просто
заполнить пустую Лизину комнату листьями, и у меня будет свой собственный
павильон листьев, навсегда закрепленный за мной. Хождение по комнате
листьев - прекрасный способ окончательно расстаться с Лизой, зная, что я
никогда не смогу по-настоящему расстаться с ней. Надо только взять пару
пакетов, затолкать туда платановые листья, незаметно пронести их в квартиру
и разбросать по Лизиной комнате - проще некуда. Несколько секунд я мысленно
наслаждаюсь этой ласкающей взор картиной и чувствую себя счастливым. При
этом я не знаю, это у меня новое счастье, которым я обязан Марго, или это
остатки прежнего счастья, которое сохранилось от Лизы. Вместе с тем мне
становится не по себе, когда я представляю, как сижу, словно придурок, в
пустой Лизиной комнате, заваленной пожухлыми листьями, и бормочу себе под
нос что-то бессвязное. Я буду сидеть и беспрестанно повторять, что я не
согласен больше терпеть мою несанкционированную жизнь. Никто меня, конечно,
не поймет. Кроме Лизы, разумеется, но Лизы нет и никогда больше не будет.
Она объявится только тогда, когда меня запихнут в дурдом, но ей уже будет
меня не понять, потому что она примется рыдать и потратит на это все силы.
Психиатр объяснит, что в данном случае мы имеем дело с деструктуризацией
личности, с депрессивными сбоями, сопровождающимися психопатической
симптоматикой в сочетании с повышенной тревожностью, связанной с ощущением
преследования и протекающей по типу параноидально-маниакальных состояний.
Предложения такого типа сплошь и рядом встречаются в газетах, когда речь
заходит о каком-нибудь человеке, который по определенным причинам выпадает
из жизни и его изолируют от общества. Лиза выслушает все эти фразы и станет
рыдать еще больше. Марго устраивается на кушетке. Дело движется. Марго
постанывает, и это мне нравится. У меня мелькает мысль, а почему бы мне не
встретиться с Марго где-нибудь в другом месте, не в парикмахерской. На
секунду мне становится страшно: а вдруг мне придется еще краснеть за то, что
раз в жизни я вел себя как нормальный здоровый мужик? Напрасно я волновался,
уже очень скоро ощущение собственного здоровья начинает куда-то
улетучиваться. По моим наблюдениям, до оргазма я сегодня так не доберусь.
Судя по всему, у Марго дела обстоят не лучше. Неожиданно я ловлю на себе ее
взгляд, который интерпретирую как разрешение на выход. Я отлепляюсь от
Марго, она поднимается и в утешение изображает напоследок некоторое
смущение, в котором сквозит какая-то милая беспомощность. После этой
творческой неудачи Марго становится мне как-то ближе. Она принимает наше
поражение как данность. Я не могу выразить словами, как я благодарен ей за
это. Странная штука человечность! Если бы мы могли быть нормальными, то
высшей формой проявления человечности была бы отчужденность, но, к
сожалению, мы крайне редко бываем нормальными. Я бы с удовольствием
поделился этой фразой с Марго, но чувствую себя виноватым перед ней и потому
молчу. Марго избавила нас обоих от необходимости горевать по поводу нашей
неспетой лебединой песни, оборвавшейся на полдороге. Сэкономленные на
горевании силы мы пустили на радость, с которой теперь смотрим друг на
друга. Такое чувство, будто мы уже не раз выбирались и не из таких передряг.