"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

принимало иногда неприятные формы, моя жизнь неожиданно заполнилась до
отказа, став временами беспокойной и полной тайн. Через два месяца
прояснилось, почему меня взяли на работу, несмотря на неудовлетворительные
оценки. Экспедиция вечно испытывала нехватку грузчиков и вторых водителей.
Поэтому брали молодых крепких ребят, которых можно было использовать в
транспортном хозяйстве и на складе. Прокурист, отвечавший за мое обучение,
оборудовал свой стол электрическим звонком. Он нажимал кнопку звонка, и,
когда раздавался сигнал, я должен был являться к нему. Звонок удручал меня,
но я был против этого бессилен. То есть чтобы совсем, это, конечно, нет.
Очень часто, входя к нему в комнату, я тихо говорил себе: ну погоди, придет
время, и я напишу про тебя. Эта невысказанная угроза успокаивала меня.
Однажды прокурист заявил, я должен освоить также обращение с тележкой,
перевозящей грузы. Этой несложной фразой он превращал меня в чернорабочего.
Когда не хватало людей, я разгружал теперь железнодорожные вагоны или
укладывал картонные коробки (с огромными телевизорами внутри) на погрузочные
платформы больших грузовиков. Все это якобы входило в программу обучения. Я
подчинялся, потому что не хотел снова увидеть своих родителей с беспомощными
лицами. К счастью, я был еще и репортером. Об этом я все чаще думал днем,
когда меня нещадно эксплуатировали. Но, по правде говоря, мне нравилась
такая двойственность моей жизни. Из биографий многих писателей я знал, что
большинство из них начинали свой путь журналистами. Поэтому я воображал
себе, что следую по их стопам, даже если и пишу в отдел местной хроники
всего лишь про смешные или неприятные случаи в нашем городе. Возможно, всех
этих писателей роднило то, что в годы их жалкого существования, пришедшиеся
на начало творческого пути, образовался некий тонкий плодоносный слой,
питавший их впоследствии всю жизнь. Не прошло и двух недель, как я научился
ценить образ жизни чернорабочего, при условии, конечно, временности этого
явления. По крайней мере, я избавился от настороженных взглядов конторских
служащих. Грузчики, конечно, тоже наблюдали за мной, но их взгляды были мне
безразличны, а кроме того, всегда оставались для меня без последствий. Новая
ситуация представлялась мне уже оправданной хотя бы потому, что позволяла
вести наблюдения самому. Особенно меня привлекала непонятная мне жизнь
грузчиков. Похоже, они и не пытались побороть свою беспросветную глупость,
обрекавшую их на существование полутрупов. Как только бригада (четверо
грузчиков с тачками и один старший рабочий) разгрузит несколько вагонов,
грузчикам разрешалось найти какой-нибудь закуток и немного передохнуть. Я
ложился на крышку огромного ящика и наблюдал за перемещениями пыли. Едва
солнечный луч переставал освещать пылевой столб, как маленькие пылинки тут
же гасли, словно потухшие звездочки. И заново ярко вспыхивали, едва другой
солнечный луч подхватывал их. Недалеко от меня ученик Дитер Обергфель и
девушка-ученица Анита Винневиссер возлежали на мягких мешках с торфом,
которые следовало потом доставить в то самое садоводство, где мною
пренебрегли в роли ученика. Дитер и Анита целовались и курили, не замечая,
что я лежу поблизости (к тому же выше их) и наблюдаю за ними. Вытянув руку с
сигаретой в сторону, они выдыхали остатки дыма друг другу в рот. Анита
Винневиссер открыто кривилась, так ей было неприятно, но она не знала, как
избавиться от этого, не жертвуя поцелуями. Абсолютно безрадостное
впечатление оставлял один пожилой грузчик, сидевший с бутылкой пива на
бетонном цоколе. Он соскреб ногтями этикетку с бутылки и теперь разглядывал
маленькую горстку обрывков бумаги, лежавшую рядом.