"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

каждым столиком медленно, но верно разворачивалось одно и то же действие,
неизменно завершавшееся комичным финалом. Наиболее сильное впечатление
производил момент, когда посетители расплачивались и вставали из-за стола.
Почти каждый из них наполовину стаскивал за собой скатерть. Кухонная
прислуга выскакивала из подсобки и спешила водворить скатерть на место. Едва
ей удавалось это сделать, как из-за другого стола поднимался еще один
господин и проделывал то же самое. Прислужница прыжком оказывалась и у того
стола, спасая положение и поправляя скатерть. Самым впечатляющим было,
пожалуй, то, что никто из уходящих посетителей не замечал своей неловкости.
Я погрузился в созерцание этого процесса, наградив его категорией
НЕПРЕРЫВНОЕ. Может, мне следовало описать это самое НЕПРЕРЫВНОЕ? А
существовало ли вообще такое понятие - НЕПРЕРЫВНОЕ, или я только что открыл
его? И было ли возможно описать это НЕПРЕРЫВНОЕ как абстрактное и
изолированное явление, или оно было частью познания одной из фигур романа,
той, что мне еще предстояло выдумать? Могло ли НЕПРЕРЫВНОЕ выразить само
себя, или оно символизировало собой нечто другое? Я вдруг' заметил, что
остался за столом один. В первый раз после демонстрации я снова вспомнил про
Линду. Вот с ней я, вероятно, смог бы поговорить о НЕПРЕРЫВНОМ. Кельнерша
доела наконец свой суп, но меня так и не увидела. И хотя кругом было много
шума и суеты, на душе у меня становилось все тише и спокойнее. И поскольку в
душе воцарился покой, я уверовал, что сидевшие рядом со мной люди, не
желавшие мне зла, удалились тайком. Минут через десять я поднялся. И
проследил за тем, чтобы не сдвинуть со стола скатерть. По дороге я позвонил
Гудрун и договорился с ней на вечер. Гудрун сказала: "Ты слишком много
работаешь". Я не стал развивать эту тему и рассказал ей про господина
Ангельмайера. НЕПРЕРЫВНОЕ я поминать не стал, а только сообщил, что меня так
и не обслужили. Гудрун посоветовала мне купить на улице в импровизированных
точках "полевой кухни", организованной профсоюзами, тарелку горохового супа
и пойти потом домой и поспать часа два. Я не стал ей говорить, что меня
тошнит уже от одного запаха, который исходит от этих точек "полевой кухни",
а тем более от вида их кашеобразного горохового супа. Через несколько минут
я был дома. Отец лежал вытянувшись на кушетке и крепко спал. Никакой реакции
на то, что я вошел в гостиную, не последовало. Мать протирала тряпочкой
листья комнатной липы, очищая их от пыли. Покидая помещение, она прошла мимо
обеденного стола и сдвинула скатерть. И тоже не заметила своей неловкости.
Когда наступила полная тишина, я уставился в пространство между спящим отцом
и сдвинутой скатертью. Неопределенное НЕПРЕРЫВНОЕ наполнилось конкретным
смыслом, безостановочно мигрировавшим от стола к отцу и назад. Воплощал ли
собой отец то НЕПРЕРЫВНОЕ, что получило наконец осязаемое выражение в образе
съехавшей скатерти? Или я продуцировал это НЕПРЕРЫВНОЕ в своем мозгу, а
может, всего лишь в визуальном восприятии? Я очень хотел спать, но не дал
прерваться созерцательному процессу. Я сел на стул рядом со столом и начал
вслушиваться в НЕПРЕРЫВНОЕ.
Складские рабочие стали со временем обращаться ко мне по фамилии:
Вайганд, говорили они, нет ли у тебя лишней сигаретки? Или так: Вайганд, не
угостишь пивком? Они напомнили мне этим об одной болячке времен моего
детства. Когда я пошел учиться, ребята из нашего квартала, до сих пор
звавшие меня по имени, вдруг стали обращаться ко мне по фамилии. Вайганд,
вали отсюда, говорили они. Или: Вайганд, притухни! Думаю, что рабочие не
замечали, как я вздрагивал, когда они невольно напоминали мне о, казалось,