"Франк Геллер. Тысяча вторая ночь (Роман) " - читать интересную книгу автораСахары.
- В Тозер? - Да, в Тозер. А далеко ли от Хеншир-Суатира до Тозера? - Нет, сударь, не особенно далеко. Всего семь часов, если поезд не задержится в Метлауи. Оцепеневший толстяк встрепенулся. Он поднял стакан, прополоскал лимонадом рот, выплюнул питье и поставил стакан обратно, чуть не разбив его о каменный стол. Он собирался высказать все, что накипело у него на сердце, но в эту минуту произошло событие, сообщившее мыслям его иное направление. 2 Какой-то узел появился вблизи их стола, обыкновенный белый узел, откуда торчала бритая голова в тюрбане и две длинные голые ноги. По сторонам кривого и заостренного, как сабля, носа пылали фанатически упрямые, ястребиные глаза. Лицо было коричнево-пергаментное, с выдающимися скулами, лишенными даже намека на мясо, - как бы расклеванное коршунами. Всклоченная борода философа обрамляла нижнюю часть лица. Если человек походил на мусульманского философа, то костюм его напоминал, скорее, сильно потрепанное полное собрание сочинений философа - настолько потрепанное издание, что ему впору было вернуться в вальцевальную машину. Никто из пилигримов даже отдаленно не был похож на эту груду тряпья. Человек расстелил на земле красно-бело-желтый коврик, опустился на него и приступил к молитве. Зараженные его примером, купцы и паломники тоже начали молиться. Они припали к земле там, где каждый стоял: иные против Айн-Грасефия огласилась хвалой Аллаху. Молитва кончилась. Араб в тряпичном мешке в последний раз коснулся лбом коврика и, поджав под себя ноги, уставился на европейцев. Из какого-то тайника своей одежды он вытащил мешок и высыпал его содержимое на молитвенный коврик. Европейцы с любопытством следили за его движениями. Теперь он чертил на песке какие-то фигуры и пентаграммы и что-то бормотал в пространство. - Он ясновидящий... да, да, сударь, - ответил кофейщик.- Он марабу, он волшебник, он саххар! Чего тебе здесь? Пошел вон! Бар-ра! Р-р-р-имши! Марабу медленно повернул голову, смерил хозяина жгуче-ненавидящим взглядом и забормотал по-арабски. Для слуха непосвященных арабская речь всегда звучит как поток проклятий, но в этих устах она была вдвойне звучна. Кофейщик содрогнулся, словно услышал свист гремучей змеи. - Эль афу, эль афу, - пролепетал он. - Пощади! Все слова мои беру обратно! Ты мой родич! Ты почетнейший гость! Чего пожелаешь? Кофе? Лимонаду? Все получай бесплатно. Предсказатель презрительно отмахнулся, снова обратился к коврику и стер пентаграмму. На месте ее он начертил изображения рук; изучил этот рисунок и стер его точно так же. Затем он перевел взгляд на трех европейцев и разразился клокотаньем, звучавшим как бешеная ругань. - Что он там говорит? - нетерпеливо спросил толстяк.- Почему он не говорит на человеческом языке? Переведи! Кофейщик застыл, словно опаленный только что отзвучавшей крылатой руганью. Европейский лоск сошел с него: так трескается лак на сильном зное. Он позабыл о европейском "вы" и начал тыкать своих гостей по-ветхозаветному. |
|
|