"Генрих Гейне. Идеи. Книга Le Grand" - читать интересную книгу автора

учились в монастыре францисканцев и вместе играли на той его стороне, где
между каменных стен протекает Дюссель. Я сказал: "Вильгельм, вытащи котенка,
видишь, он свалился в реку". Вильгельм резво взбежал на доску, перекинутую с
одного берега на другой, схватил котенка, но сам при этом упал в воду; когда
его извлекли оттуда, он был мокр и мертв. Котенок жил еще долгое время.
115


Город Дюссельдорф очень красив, и когда на чужбине вспоминаешь о нем,
будучи случайно уроженцем его, на душе становится как-то смутно. Я родился в
нем, и меня тянет домой. А когда я говорю "домой", то подразумеваю
Болькерштрассе и дом, где я родился. Дом этот станет когда-нибудь
достопримечательностью; старухе, владелице его, я велел передать, чтобы она
ни в коем случае его не продавала. За весь дом она вряд ли выручила бы
теперь даже ту сумму, какую со временем привратница соберет "на чай" от
знатных англичанок под зелеными вуалями, когда поведет их показывать
комнату, где я увидел божий свет, и курятник, куда отец имел обыкновение
запирать меня, если мне случалось своровать винограду, а также коричневую
дверь, на которой моя мать учила меня писать мелом буквы. Бог мой! Madame,
если я стану знаменитым писателем, то это стоило моей бедной матери немалого
труда.
Но слава моя почивает еще в мраморе каррарских каменоломен, аромат
бумажных лавров, которыми украсили мое чело, не распространился еще по всему
миру, и если знатные англичанки под зелеными вуалями приезжают в
Дюссельдорф, они пока что оставляют без внимания знаменитый дом и
направляются прямо на Рыночную площадь, чтобы осмотреть стоящую посреди нее
гигантскую почерневшую конную статую. Последняя должна изображать курфюрста
Яна-Вильгельма. На нем черные латы и пышный аллонжевый парик.
В детстве я слышал предание, будто скульптор, отливавший статую, во
время литья вдруг с ужасом заметил, что ему не хватит металла, - тогда
горожане поспешили к нему со всех концов Дюссельдорфа, неся с собой
серебряные ложки, чтобы он мог кончить отливку. И вот я часами простаивал
перед статуей, ломая себе голову над тем, сколько на нее пошло серебряных
ложек и сколько яблочных пирожков можно было бы купить за такую уйму
серебра. Яблочные пирожки, надо сказать, были тогда моей страстью, - теперь
их сменили любовь, истина, свобода и раковый суп,- а как раз неподалеку от
памятника курфюрста, возле театра, стоял обычно нескладный, кривоногий
парень в белом фартуке и с большой корзиной, полной лакомо дымящихся
яблочных ши рожков, которые он расхваливал неотразимым дискантом: "Пирожки,
свежие яблочные пирожки, прямо из
116

печки, пахнут как вкусно!" Право же, когда в позднейшие годы искуситель
приступал ко мне, он всегда говорил этим манящим дискантом, а у синьоры
Джульетты я не остался бы и полусуток, если бы она не щебетала точь-в-точь
таким же сладким, душистым, яблочно-сдобным голоском. Правда также, что
яблочные пирожки никогда не соблазняли бы меня так, если бы хромой Герман не
прикрывал их столь таинственно своим белым фартуком, а не что иное, как
фартуки... но напоминание О Них отвлекает меня от основной темы: ведь я
говорил о конной статуе, которая хранит в своей утробе столько серебряных