"Элизабет Гейдж. Табу" - читать интересную книгу автора

(единственным намеком на уют были дешевые, вышитые серебром подушки с видами
Ниагарского водопада), миновать массивный радиоприемник, стоявший вплотную к
давно немытым окнам. Из него доносились звуки футбольного матча. В одном из
старых, грубо сработанных кресел сидел ее отчим, которого она звала просто -
Рей. Так же как и мать, он не обратил на девочку ни малейшего внимания.
Отчим курил сигарету и потягивал пиво из бутылки, которую держал в руках.
Одет он был, как всегда, в широкие бесформенные брюки и майку.
Собственно, Рей и не был ее отчимом. Это был эвфемизм, употреблявшийся
матерью, чтобы скрыть тот факт, что он просто поселился у них вскоре после
смерти отца Кейт, банковского служащего, человека доброго и спокойного. Он
скончался от сердечного приступа пять лет назад, когда ему не было еще и
пятидесяти.
Рей был лет на десять моложе отца Кейт и, как говорили некоторые
женщины, хорош собой. У него были стройная фигура, оливковая кожа и
блестящие черные волосы. Но его манера одеваться - покрой одежды, пестрые
галстуки, ботинки и шляпы - изобличала дурной вкус и выдавала принадлежность
их владельца к низшим слоям общества. Хотя Кейт и не питала к нему никаких
родственных чувств и старалась общаться с ним как можно меньше, порой ей
казалось, что она начинала понимать, почему мать выбрала именно его. В нем
чувствовалось какое-то крепкое, мужское начало, которое, как ни странно,
проявлялось в этих броских, кричащих, дешевых нарядах.
Молча, почти украдкой, Кейт проскользнула к себе наверх и вошла в
комнату, крепко прикрыв за собой дверь.
На стенах не висело ничего, кроме большой афиши фильма с участием Ив
Синклер, которую Кейт выпросила в прошлом году у владельца кинотеатра.
Девочка быстро подошла к тайнику и вынула свои сокровища. Она пила молоко и
перелистывала страницы журналов, вчитываясь в каждую крохотную подробность
из личной жизни Ив, ее экранную судьбу, хотя она давно уже знала все это
наизусть.
Как Кейт ни сопротивлялась, но реальный мир рассеял последние остатки
сладкой иллюзии. Поневоле ей пришлось заняться делами. Она вынула учебники и
стала делать уроки. Завтра ожидался своего рода экзамен по математике, и,
кроме того, ей нужно было написать небольшой рассказик о том, как она
провела лето.
Последнее задание очень испортило ей настроение. Надо сказать, Кейт
ненавидела писать. У нее не было дара слова. Они выходили из-под пера
неуклюжими, скованными чернильными зверюшками, немыми и бесплотными. Вложить
чувства в слова ей было не легче, чем засунуть луну в спичечный коробок.
Слова не имели к ее душе никакого отношения. Она жила в мире образов и
впечатлений и редко с кем разговаривала, даже с самыми лучшими друзьями.
Дома она чаще всего молчала.
Матери не было до нее никакого дела, и с годами это стало особенно
явно. Ирма Гамильтон думала только о себе. Дочь была для нее в лучшем случае
обузой. Рей был приветлив с Кейт только во времена его ухаживания за
матерью, как дамские угодники бывают вежливы с детьми предмета своего
интереса. Но его совершенно не интересовало, что творилось в душе девочки, и
как только он переехал жить к ним, он перестал замечать ее, словно вообще
забыл о ее существовании. Кейт была этому даже рада, так как ненавидела Рея.
Он весь был какой-то скользкий, сальный, от него разило табаком, потом и
пивом. И еще - он был ленивым.