"Гайто Газданов. Полет" - читать интересную книгу автора

увеличили его. Этому способствовало и то, что он был - широкий, небрежный и
великодушный - в делах умен и, в сущности, осторожен, и то, главным образом,
что всю жизнь ему сопутствовала слепая удача. У него были предприятия в
нескольких странах, на него работали тысячи людей, и это его положение
объясняло тот факт, что он был знаком со всеми знаменитостями и что в его
доме собирались музыканты, писатели, певцы, инженеры, промышленники, актеры
и представители той особой породы людей, которые всегда прилично и хорошо
одеты, но источники доходов которых, - если проследить это до конца, для
чего в большинстве случаев понадобилось бы либо счастье, либо
бесцеремонность полицейского расследования, - но чьи источники доходов,
стало быть, бывали почти всегда такого рода, что в них никак нельзя было
признаться. И в то время, как Лиза относилась к этим людям с брезгливостью,
отец хлопал их по плечу, вообще вел себя с той широкой и фальшивой
задушевностью и откровенностью, истинную ценность которых знали только очень
близкие люди. Когда Сережа сказал своему отцу, что его обкрадывают, отец
рассмеялся. - Ты не веришь? - Тогда он, не переставая посмеиваться и глядя
на Сережу веселыми глазами, ответил: - А хочешь, я тебе скажу, кто и на
сколько ворует? - И объяснил Сереже, что так и нужно, что другие все равно
будут воровать. Но это убеждение не вызывало в нем ни огорчения, ни
удивления., он принимал это как должное и иногда забавлялся тем, что ставил
своих служащих в глупое положение - как он сделал, например, с шофером,
обкрадывавшим его на масле, бензине и тысяче других вещей и неизменно
представлявшим "трюкованные" фактуры. Он сказал владельцу гаража, в котором
все это обычно покупалось, что это обходится ему слишком дорого и что он
будет вынужден переменить поставщика - и в доказательство представил
фактуры, от которых владелец гаража пришел в ужас и только повторял бледным
голосом: - Oh, non, monsieur, jamais, monsieur,[3] - и тотчас принес книгу
записей, где были совершенно другие суммы, разница между которыми оказалась
чуть ли не половинной. Шоферу, однако, он ничего не сказал, и тот выяснил
катастрофу только в гараже, где ему объяснили все. Он уже приготовился
складывать чемоданы, но в тот же день ему был заказан автомобиль, и Сергей
Сергеевич только вскользь заметил, что бензин, кажется, подешевел, потрепал
шофера по плечу, сказал: - Ah, sacre Joseph,[4] - и по дороге все
посмеивался. Шофер, впрочем, через некоторое время, после длительных
сомнений и борьбы противоречивых чувств, ушел сам, так как ежедневное
сознание того, что он теперь не может воровать, а принужден довольствоваться
жалованьем, довело его до нервного заболевания. Он был простой человек, из
овернских крестьян, нечувствительных к физической усталости, но незащищенный
душевно и умственно против непредвиденных и, в сущности, незаконных
положений. Он потом проворовался довольно крупно и попал было в тюрьму, из
которой его вызволил Сергей Сергеевич - но было слишком поздно и разница
оказалась лишь та, что вместо тюрьмы его посадили в сумасшедший дом, откуда
он вышел уже совершенно разбитым человеком.
В других случаях это бывало менее трагично, но так или иначе Сергей
Сергеевич, действительно, знал, на сколько его обкрадывают, и только
ограничивался тем, что включал эти суммы как самостоятельную и естественную
статью в свои бюджетные исчисления, в которых вообще было множество статей.
Он субсидировал театры, поддерживал начинающие таланты, в которые очень
плохо верил сам, вообще платил всегда и всюду, это входило в его обязанности
владельца большого состояния, и он выполнял свой долг так же, как делал все