"Гайто Газданов. Рассказ об Ольге" - читать интересную книгу автора

бы закрылся от нас прозрачным экраном и на несколько часов перестал
существовать. В этот день все казалось легко и доступно: уехать, пробежать
какое-то расстояние, проплыть его, играть в футбол, качаться на пароходной
койке или в гамаке; и этот факт, что рядом со всем этим сущестовал Александр
Борисович, неспособный по его собственным словам,к юношескому романтизму и
любивший с сознанием своего достоинства жену, не имел и не мог иметь тогда
никакого значения; он был неуместен и нелеп, и это было настолько очевидно,
что, когда он пришел, разговор оборвался на несколько минут, так как с ним
следовало говорить иначе и о другом; он не понял бы того, что предшествовало
его приходу. - Теперь ты понимаешь, почему я уезжаю? - сказала Ольга, когда
он вышел на минуту. - Это я понимаю - сказал я, - но зачем же ты выходила за
него замуж? - И ее ответ поразил даже меня, хотя я привык о стороны Ольги к
любой, казалось бы неожиданности.
- Я думала, что, может быть, полюблю его.
- Это как если бы ты купила билет на лотерею и наняла бы сразу
роскошную квартиру, надеясь на то, что может быть выиграешь.
- Да, я знаю, это была ошибка - быстро сказала она и в это время вошел
Александр Борисович.
Но этот ответ был для нее характерен: она больше всего в жизни любила
пробовать.
- Я попробую съехать с этой горы на лыжах, может быть, не разобьюсь. -
Я попробую взять этот барьер, может быть удастся.- Я попробую перепрыгнуть
через канаву, она не очень широкая. И один раз из трех ее постигала неудача:
либо она ломала лыжу и катилась с горы, раздирая себе платье, лицо и руки об
замерзший снег, либо падала с лошади, либо сваливалась в канаву. Но два раза
из трех все-таки удавались. Так и теперь ее вдруг соблазнила мысль о том,
что она может быть замужней женщиной и ей будут говорить "madame" - хотя
"madame" ей говорили только люди, лично знавшие ее или осведомленные о ее
замужестве, остальные называли "mademoiselle," и все будет так хорошо,
чинно, прилично, хотя и чуть скучновато. И так как ее представление о муже
было в сущности усилием ее воображения, и должно было заключать какое-то
противопоставление всему, что было до сих пор, то было очевидно, что
следовало выходить замуж не за какого-нибудь товарища, такого же молодого и
сумасшедшего человека, как она, а за солидность и противоположность этому,
именно за солидность и противоположность; а то, что Алекандр Борисович их
воплощал в себе, было только подробностью. Самое странное было, что
Александр Борисович никогда не задумывался над этим и никогда этого не
понимал. Ему все казалось, что отъезд Ольги - это результат какого-то
недоразумения; достаточно его выяснить, как оно перестанет существовать.
Он пришел еще раз через несколько дней, обмякший и похудевший и
упрашивал меня пойти с ним в ресторан обедать; у него был такой жалкий вид,
что мне ничего не оставалось, как согласиться. Он почти не ел, но много пил,
потом плакал, положив голову на стол и запачкав себе лицо горчицей, и я
отвез его домой в такси; он не мог даже выйти из автомобиля, и мне пришлось
выносить его, что было довольно трудно, так как он был плотным и тяжелым
мужчиной.
Ольга в эти дни была в Стокгольме, совершенно одна и, как она
рассказывала мне впоследствии, у нее было впечатление, что все
предшествующее этому случилось давно-давно, несколько лет тому назад. Оттуда
же она написала Александру Борисовичу всего несколько слов, ласковых и