"Гайто Газданов. Рассказ об Ольге" - читать интересную книгу автора

оставляла. Я все ждал, когда же наконец кому-нибудь удастся то, что не
удалось мне; может быть, это желание какой то своеобразной мести, к которому
я однако не считал себя способным, может быть особенное отражение давнишней
и, казалось бы, забытой обиды.
Ольга всегда отличала меня от других - и это объяснялось не только
давней дружбой, с самых ранних лет, но еще и тем, что меня с ней соединяло
одинаковое понимание многих вещей; только я с этим пониманием всегда
боролся, она же не делала ничего, чтобы ему противостоять. Я знал всегда, в
каждую минуту моей жизни, что все, происходящее сейчас, как бы оно ни было
прекрасно и замечательно, характерно только для данного времени и в нем нет
ничего, чтобы позволяло предполагать возможность его длительного
продолжения. Я знал, что люди, окружающие меня и которых я любил, через
некоторое время станут мне чуждыми и далекими и на их месте будут другие,
которые потом так же исчезнут, как их предшественники, и от них не останется
ничего, кроме сожаления и неверных, искаженных временем воспоминаний. Думая
об этом, я всегда испытывал непреодолимую печаль и старался жить так, как
если бы я деЙствительно не знал о неизбежности этого их скорого
исчезновения. Но это было сильнее всего; и в сущности, я не имел никакого
права упрекать Ольгу за тот самый недостаток, который в одинаковой степени
был свойствен и мне. Я только никогда не мог с ним примириться, мне
казалось, что эта постоянная последовательность умирающих чувств есть нечто
вроде тяжелого и мучительного душевного недомогания. Ольга знала все эти
вещи так же хорошо, как и я, она только полагала, что если это так, то с
этим не следует бороться, и в ее отношении к этому было что-то такое похожее
на отношение к вечному движению времени года: весна, лето, осень, зима; что
же можно иметь против этого неудержимого закона природы?
В моей жизни однако было несколько представлений, несколько образов,
явившихся в результате целого сложного и многолетнего движения, внушенных
моей фантазией еще тогда, когда я был мальчиком, владевшим моим воображением
позже и со временем превратившихся в нечто совершенно неизменное, в нечто
вроде вторичного ощущения самого себя. Это были иногда полулегендарные
исторические лица, иногда воображаемый мир нигде не существовавших бронзовых
пейзажей, которых мне представлялось тусклое и неизменное великолепие,
иногда, наконец, - и это было самое тягостное - чье-то лицо, которое я много
раз видел в тяжелом сне и которое никогда не мог различить как следует за
долгие годы, но которое я сразу и безошибочно отличал от других лиц, или
столь же непонятно откуда раздававшийся голос, от первого звука которого я
всегда вздрагивал и приходил в себя, точно после мгновенного кошмара. И в
этой новой действительности, которая окружала меня, среди тех простых и
несложных вещей, из которых состояла моя внешняя жизнь, я не находил ничего,
что в какой-либо степени соответствовало бы этому воображаемому миру, более
неизменные однако чем, самые непреложные вещи. И только в одном случае я
испытывал нечто похожее на то волнение, которое всегда вызывало очередное
появление этого прозрачного мира, невольным и в сущности печальным спутником
которого я был, но отказаться от которого я бы не мог, без того, что бы это
не вызвало мгновенного душевного обеднения. Это было появление Ольги. Мне
казалось вопреки неопровержимой очевидности и последовательности самых
непреложных фактов, что я знал ее образ именно таким, каким он представлялся
теперь, всегда с первой сознательной минуты моего существования, и что я
буду его знать до тех пор, пока это сознание не перестанет существовать. И я