"Гайто Газданов. Рассказ об Ольге" - читать интересную книгу автора

- Одна.
- Я не спрашиваю тебя, почему, ты этого наверное не знаешь.
И я сказал ей, что мне иногда начинало казаться, что все ее отъезды,
это так, точно ее ведет какой то темный, но непогрешимый инстинкт: так
уходят лемминги, так кочуют животные; над всем этим - повелительное
томление, нечто вроде страшного и полуфизиологического и полудушевного
атавизма.
- Нет, вобщем я теоретически знаю- сказала она. - Понимаешь, есть два
образа человека во мне: один настоящий, другой я себе представляю, и вот
когда второй во мне начинает увядать, ну, знаешь, как выцветает фотография -
тогда все кончено.
- Это всегда так?
- Нет - сказала она с усилием. - Ты не изменился. И мы с тобой еще
увидимся.
Неделя после отъезда была самой бессмысленной и пустой за всю мою
жизнь. За это время я ни разу не был дома. Я ночевал в гостиницах, - и все
не мог решиться поехать к себе, чтобы переодеться. И только на седьмой день
этих блужданий, очутившись ночью на улице и ощущая тупое безразличие ко
всему, я пошел домой, отворил дверь, нашел ее открытку, которая начиналась
словами - мой дорогой - и не читая ее, бросил в корзину; потом лег не
раздеваясь на диван и проснулся на следующий день, с совершенно отчеливым
сознанием того, что я не понимаю, зачем я существую на свете.
Я ничего не знал ни о том, где она, ни о том, что она делает в течение
трех длительных лет. И хотя я никогда не мог примириться понастоящему с ее
отъездом и привыкнуть совершенно к ее отсутствию - это было мне легче, когда
она жила у меня - я постепенно вернулся к тем своим представлениям о ней,
которые были у меня раньше и в которых она попрежнему являлась далекой и
блистательной красавицей, почти идеально абстрактной, какой ее создало мое
воображение. В этом была некоторая декоративная и искусственная
утешительность; и любое сведение о том, что она действительно делает и где
она действительно живет, могло только помешать привычной работе моей
фантазии. Борисов, которого я изредка, два или три раза в год встречал, был
с ней повидимому, в переписке и знал о ней многое; но всякий раз, когда он
заговаривал со мной об этом, я тотчас же переводил речь на другое - и он под
конец понял, в чем дело. Через три года я увидел ее однажды на юге, в Ницце,
но она не заметила меня; и эти несколько коротких минут ее физического
появления, отравили мне два месяца моего прибывания на Cote d'azur(5).
Я никогда не переставал думать о ней и во всех моих представлениях у
меня была над ней бессознательная и непреодолимая власть и тот факт, что она
действительно существовала и прошла такого то числа в таком то месте был
досадно ненужен и вносил во все какую то явную непривлекательность, какую то
грубейшую ошибку. Я заплатил за эти свои представления об Ольге слишком
дорого, несколько лет моей жизни ушли на бесплодную, в сущности, душевную и
умственную работу, которая не могла не отразиться на всем, что я делал - и
поэтому я с одинаковым раздражением отнесся и к ее открытке, которую так
никогда и не прочел, и к ее появлению в Ницце. Я не мог отделаться даже
оттого, что я с неохотой встречал теперь Борисова, хотя он был прекрасным
собеседником и душевная его приятность оставалась прежней.
Прошел еще один год, который потом казался мне самым длительным из
всех; и в конце этого года после долгого периода печального затишья,