"Гайто Газданов. Рассказ об Ольге" - читать интересную книгу автора

твердо-упругих губ, вызвало во мне такой прилив мыслей и чувств, в которыхя
отдал себе отчет только позже; в ту минуту я просто задыхался от него, почти
не понимая в чем дело. Я понял это потом: это было замечательное по
соединению блаженства и печали, ощущение потому что я подумал, почти не
сознавая этого, что так она целовала других до меня, и что этому поцелую
предшествовало многое другое, чего могло бы не быть, чего не должно было бы
быть и о чем я не мог не жалеть.
Мы ужинали с ней на Монпарнасе, в четвертом часу утра. Это был один из
тех дней в моей жизни, когда я был по-настоящему счастлив; и с того времени,
что я себя помнил, таких дней было за всю мою жизнь три или четыре. Мне
казалось, что вокруг меня все время гремит волшебно беззвучная и
торжественная симфония, в которой двигаются, как в кинематографическом сне,
человеческие призраки; я видел их мельком и случайно, так как все мое
невольное внимание было обращено только на нее. В ту ночь мне казалось
особенно очевидно, что она была похожа на один из тех блистательных женских
призраков, которые давно жили в моем воображении, но которые до сих пор были
лишены неподвижной и живой прелести, отличавшей Ольгу.
Этому моему представлению способствовало еще и то, что благодаря своему
удивительному здоровью, Ольга никогда не казалась усталой и лицо ее сейчас в
четвертом часу утра было так же свежо, как вечером, когда она ко мне пришла,
хотя после этого прошло много времени и она не закрыла глаз ни на минуту;
она вообще никогда в самые патетические минуту своей жизни не закрывала
глаза. Она поселилась со мной в моей маленькой квартире и тогда началось то,
что Ольга потом называла нашим путешествием, - и в этом ее выражении была
обидная правильность. Несмотря на то, что мы жили вместе и я видел ее много
часов в день, и тогда, когда она принимала ванну, и когда она спала и когда
она читала или пила чай, словом все время и во всех обстоятельствах, меня
никогда не покидало пронзительное чувство того, что все это может кончиться
в любую минуту; и когда я проснусь однажды утром, ее больше не будет. Со
временем я привык к этому чувству, как люди привыкают к постоянной головной
боли или к постоянному звону в ушах, с той разницей, что в этом ощущении
была печаль, которая - в те минуты, когда она почему-либо обострялась, -
окрашивала все окружающее в особенные тона, так, точно вокруг нее, не
переставая, бесконечно разнообразная, но неизменно минорная мелодия. Ко всму
этому прибавилось еще одно обстоятельство, чисто внешнее, но усиливающее
впечатление декоративной неправдоподобности всего, что происходило, это были
цветы, которые она очень любила и которые наполняли всю квартиру и запах их
смешивался с запахом английских папирос, которые она курила.
Я не курил английских папирос и до появления Ольги у меня никогда не
было цветов в квартире. И я помню, что на третий или четвертый день ее
приезда, когда мы сидели поздним вечером на диване, - она была в пижаме,
волосы ее были подвязаны шарфом и оттого, что они были подняты наверх, это
придавало ее лицу несвойственное ему нежное выражение, подчеркнутое чистой
линией всего ее профиля, который я видел перед собой - в середине случайного
разговора об особенностях эпохи королевы Виктории, я вдруг спросил ее без
всякой связи с предыдущим и без всякого перехода: - Ты будешь мне писать?
Она повернула ко мне свое нежное в эту минуту лицо с далекими и понимающими
глазами и кивнула головой. - Ты не можешь измениться? - Не надо говорить об
этом - сказала она. - Возьми меня на руки. Я поднял ее и ощутил на своих
руках твердые мускулы ее ног и ее спину, и это ощущение сразу заставило меня