"Гайто Газданов. Вечерний спутник" - читать интересную книгу автора

кто угодно сломает себе шею (фр.).}.
Он заговорил об истории и сказал, что она есть подлог и ложь: события
никогда не происходили так, как они описаны.
- Но взятие Бастилии...
- Глупости... Два сумасшедших и три дурака - и это называется
историческим событием, что вы скажете?
- Мне казалось, что не взятие Бастилии, как таковое, а как начало
известного исторического процесса, который...
- Ерунда. Исторический процесс чужд понятию начала и конца, как вся
природа. Чистейшая условность, чистейшая, чистейшая. Понимаете?
Он поднял на меня свои бесцветные, рассердившиеся глаза.
- Они обкрадывают друг друга, они пожирают друг друга, - вот содержание
всей истории. Вы говорите о факторах? - сказал он, хотя я не произнес ни
слова. - Эти факторы суть подлость и идиотизм.
- Мне казалось, что...
- У вас, может быть, доброе сердце, вам не хочется думать, что мир
устроен именно так, а не иначе. Кроме того, вы ничего в нем не понимаете.
Он похлопал меня по плечу и улыбнулся.
- Не то что б я вас считал глупее других, видите ли, - я этого не
думаю. Но вы не понимаете - так, как дети не понимают скабрезных анекдотов.
Вот в чем дело.
Все, что он говорил, казалось мне удивительным - не потому, что было
непохоже на обычные вещи, а оттого, что решительно все его высказывания
неизменно были отрицательными. Это казалось мне неправдоподобным; он начинал
походить на злодея из дешевого романа, в котором соединены решительно все
недостатки и который лишен самой маленькой, самой случайной добродетели. Но
вместе с тем это был живой еще и умный человек, и сплошная его
отрицательность казалась мне невозможной. Я сказал ему это.
- Вы дикарь, - ответил он. - Вы задаете вопросы, которых не принято
задавать. Европеец бы себе никогда этого не позволил. Но я предпочитаю это.
Лицо его исказилось, он зажмурил глаза и вдруг стал тихонько сползать
со скамейки. Я подхватил его под руку, почувствовав на секунду худое
старческое предплечье. Тело его показалось мне неправдоподобно легким. Он
тяжело дышал с минуту, в глазах его стояло отчаяние. Потом он сказал:
- Проводите меня домой и непременно приходите завтра сюда же, в это же
время.
Небольшое пространство, отделявшее нас от дома, в котором он жил, мы
прошли за двадцать минут; несколько раз ему становилось плохо и тело его
сразу оседало; мы останавливались, ждали, пока он отдышится, и потом продол-
жали идти. Последние несколько метров он прошел более уверенно.
- Благодарю вас, - сказал он у порога своей двери. - Значит, завтра мы
увидимся. Если я попрошу вас об одной услуге, вы не откажете мне?
Я был очень взволнован и ответил, что я всецело в его распоряжении. Он
попрощался, протянул мне дрожащую руку в своей неизменной нитяной перчатке.
На следующий день, купив вечернюю газету, я сразу увидел на первой же
странице его портрет под сообщением о том, что с ним случился припадок
уремии. В статье об этом было написано, что ввиду преклонного возраста
больного врачи воздерживаются от каких бы то ни было высказываний.

-----