"Дмитрий Гаврилов. Дар Седовласа" - читать интересную книгу автораВолодимера, меньшого сына. Пока доверчивые словене сообразили, что к чему -
они с племянником уже сидели в Новгороде и копили рать, привечая варяга да мурманина. - А не слыхал ли, племянник, что давеча приключилось? - усмехнулся вельможа, и не дожидаясь ответа продолжил, - Ехал Алексей наш чащей. Смотрит - баба, голая и зеленая на ветке сидит, качается. Ноги длинные, груди высокие, и остальное все при ней, словом. - Никак лесунка! - брякнул Фарлаф. - Точно! Она самая и была, - подтвердил Малхович, - Алеша - малый не промах, слезает с коня богатырского и к ней. А лесунка-то прыг в траву и наутек! Ну, Лексей, шелом - в одну сторону, копье - в другую, и, не мешкая, следом. Припустилась зеленая, словно заяц, бежит - подзадоривает: "Догонишь - потешишься! Догонишь - потешишься!". И так мужика разобрало, что совсем голову потерял. Торопится богатырь и, представьте себе, настигает беглянку. Только он ее за ручку, а лесунка в нору - шасть! Хотел было наш Алеша сигануть за ней - не успел. Вылезает из той норы леший. Здоровый, мохнатый и злой, а дубина у него ... Дубина в лапе - не приведи Вышний. И рычит: "Догоню - потешусь! Ох, догоню - потешусь!" - Да, полно вам, дядюшка, - поморщился Владимир, не любивший, когда при нем честили его богатырей - То вряд ли Попович. Он, конечно, баламут, но не дурак. Сперва бы выпил да закусил при нашем столе, при княжьем. А уж хмельной - тогда, верно, пошел бы себе бахвалиться. Стол для богатырей, менее знатных подвигами, был накрыт во второй палате, Серебряной. Оттуда и в самом деле доносился такой дикий хохот да гомон, что начисто заглушал голоса более именитых бражников. Обычно пришлось кликнуть младого гридня, он стоял за креслом, оберегая тылы господина. Этот оказался проворнее... - Ну, что там стряслось? - нетерпеливо спросил Владимир. - Не прогневайся, княже! Гость заморский диковину кажет, а все богатыри твои аж стонут от смеха. - Так, зови сюда скорей гостя ентого с его диковиной! Поглядим и мы, потешимся. Гридня, как ветром, сдуло. Тут вернулся и Волчок. - Прости меня, княже, - молвил он, - больно диковина хороша. Загляделся я... Не гневись. В Серебряной палате вновь громыхнуло, а в дверях показалась исцарапанная морда Чурилы. - Да, что такое? Не тяни, дурак! Говори толком! - отвечал князь в нетерпении. - Там кот ученый да речистый в таврели* играет, и никто с ним совладать не может, - отвечал Волчок. - На щелчок играет, как зверь играет! Потому, Красно Солнышко, образа у твоих дружинничков когтями исполосованы. Затем договорились рухом штраф отвешивать. Как кто продует, кот хвать за таврель - и в лоб его, да еще кричит при этом: "Э-эх, рухнем!" Чурила-то Пленкович сел было супротив, да теперь встать не может, эдак его паршивец огрел. Сейчас никому уж не охота "рухать", а котище последнее серебро у дружинушки вычищает. Рахте повезло - зверь согласился на ничью. Конечно, Добрыня свет Микитович, сын премудрой Амелфы, мог бы справиться, но тот опять же с |
|
|