"Джон Тэйлор Гатто. Фабрика марионеток (Исповедь школьного учителя) " - читать интересную книгу автора

наблюдений я пришел к выводу, что гениальность - очень распространенная
человеческая черта, свойственная, вероятно, большинству из нас. Внутренне я
сопротивлялся этому выводу. Более того, мое собственное обучение в двух
элитных университетах опиралось на постулат о том, что в обществе показатели
развития способностей выражены в виде кривой нормального распределения. На
основании этих математических, якобы неопровержимых научных фактов делается
вывод (первым его сформулировал Джон Кальвин) о жесткой предопределенности
человеческой судьбы. На практике противоречие заключалось в том, что самые
"плохие" ученики, которых школа отвергала, неоднократно в отношениях со мной
проявляли замечательные человеческие качества: проницательность, мудрость,
справедливость, изобретательность, смелость, оригинальность. Это меня
совершенно сбивало с толку. Они делали это не столь часто, чтобы облегчить
мне преподавательскую работу, но достаточно часто, чтобы заставить меня
задуматься: возможно ли, что в школе подобные качества остаются абсолютно
невостребованными, более того, школа подавляет их, требуя от детей чего-то
совершенно другого? Неужто меня наняли не для того, чтобы развивать детей, а
для того, чтобы ограничивать их? Поначалу эта мысль показалась мне безумной,
но постепенно я пришел к осознанию того, что школьные звонки и ограничение
свободы, хаотическое чередование предметов и видов деятельности, возрастная
сегрегация, отсутствие личного пространства, постоянный надзор и все
остальное в системе обязательного образования устроено так, словно кто-то
задался целью воспрепятствовать тому, чтобы дети научились самостоятельно
думать и действовать, и захотел бы приучить их к зависимости и
подконтрольному поведению.
Шаг за шагом я начал разрабатывать и, насколько это возможно, внедрять
"партизанские" методы, дававшие моим ученикам доступ к тем ресурсам, которые
люди испокон века использовали для самообучения: личное пространство, право
выбора, свободу от постоянного контроля и надзора, возможность получать
собственный опыт, проживая самые разные жизненный ситуации. Проще говоря, я
пытался поставить их в такое положение, где бы они становились одновременно
как своими учителями, так и объектами собственного обучения.
Образно выражаясь, идея, которую я принялся исследовать, сводилась к
следующему: обучение сродни не живописи, где изображение создается путем
добавления материала к поверхности; оно больше походит на скульптуру, где
методом отсечения всего лишнего высвобождается уже заключенный в камне
образ. Это два кардинально разных подхода. Другими словами, я оставил мысль
о том, что являюсь неким суперспециалистом, задача которого состоит в
наполнении маленьких голов своими знаниями и опытом. Вместо этого я стал
выяснять, каким образом можно устранить те препятствия, которые мешают
прирожденной детской гениальности проявлять себя. Меня стало смущать
общепринятое определение целей учительской деятельности как наделение
разумом сопротивляющихся учеников. И хотя сам характер системы обязательного
образования вынуждает меня и по сей день предпринимать эти бессмысленные
попытки, я отошел от традиционных учительских догм везде, где это возможно,
и предоставил каждому из детей возможность искать путь к своей собственной
правде.
Школы, находящиеся в монополии государства, развиваются в таком
направлении, что мои методы, получи они распространение, поставят под угрозу
весь институт государственного образования. В точечном же масштабе любой
педагог, пришедший к тем же выводам, что и я, является в худшем случае всего