"Джим Гаррисон. Человек, который отказался от имени" - читать интересную книгу автора

возить Соню по озеру на моторке и нырять в местах, где любил рыбачить. За
обедом рассказывал, что видел ушастого окуня "размером с чертову сковородку"
и щуку "с твою руку длиной".
Уже смеркалось, когда Нордстром выбрался наконец из леса возле
маленького индейского поселка в пригороде. Он шел по гравию к таверне,
думая, как веселился бы отец, глядя на его погубленный четырехсотдолларовый
костюм и исцарапанные и заляпанные грязью буржуйские туфли. Последний
километр или два он размышлял о костюмах и о правительстве и решил, что
хорошего в них мало. Костюмы способствовали формированию плохого
правительства, и он повинен в этом не меньше любого, поскольку двадцать лет
прилежно их носил. Недавно он впервые в жизни начал бояться правительства,
того, что структура демократии теперь портит людей, а не обогащает их жизнь
общей заботой. Структура уже не служит цели, ради которой была создана, и
среди причин, пусть совсем не главная, думал Нордстром, та, что все политики
и чиновники одеваются в костюмы. Он остановился на стоянке перед таверной,
где собирались индейцы, и окинул взглядом старые драндулеты и мятые пикапы.
Может, надо бросить работу, подумал он, отдать деньги дочери и кое-что
матери - ее маленькая страховка стала, наверное, совсем ничтожной из-за
инфляции. Потом предостерег себя от этих диких мыслей, подумав, что они,
возможно, связаны со смертью, с тем, что он заблудился и полез на дерево
после утомительного побега, с тем, что весь день не ел. В баре пахло мочой и
потом, и Нордстром заморгал, чтобы получше разглядеть пьющих. Его окликнули
по имени. Это был Генри, по-видимому, в стадии запоя. Нордстром стал рядом с
ним и раздумывал, обнять ли ему старика, чья голова качалась под
воздействием музыкального автомата и виски.
- Ты позвони домой. Тебя все ищут.
- Генри, я хочу, чтобы ты нес гроб, - сказал Нордстром.
Он попросил бурбон для Генри и пиво для себя.
Генри выпил залпом и устремил на Нордстрома напряженный взгляд.
- Хуй я пойду в вашу церковь. Вчера весь день работал с твоим отцом, и
он плохо выглядел. Вот мы с ним и выпили. Он говорит: "Генри, я не очень
хорошо себя чувствую, думаю, сердце отказывает". Тогда я отвез его домой,
твоя мать позвонила врачу, а потом мы поехали в больницу, потому что он не
хотел ехать на "скорой помощи". Там сказали, что он плох, и он задыхался.
Принесли кислород, но он сказал, что не хочет умереть в кислородной палатке.
Лежал, смотрел прямо перед собой, а мы с твоей матерью сидели по бокам.
Часов в двенадцать ночи врач сказал, что надежды нет. Чтобы звонили тебе. Мы
вернулись к нему, и он держал нас за руки. Он заставил мать лечь к нему в
постель, чтобы была рядом, когда он отойдет. А меня крепко держал за руку,
так что я остался. Он поговорил немного о рыбалке. Я сказал ему, что пройду
с ним в смерть сколько смогу, но мне надо вернуться. Он велел передать тебе
привет, сказать, что любит тебя, и поцеловать на прощание.
Генри встал, обнял Нордстрома и поцеловал в щеку, потому что был мал
ростом и не мог достать до лба. Они еще раз выпили, молча, а потом Генри
отвел его к своему пикапу.

* * *

Через несколько дней Нордстром улетел в Нью-Йорк вместе с Соней,
приехавшей на похороны, а оттуда челночным рейсом - в Бостон. Лора прислала