"Джим Гаррисон. Человек, который отказался от имени" - читать интересную книгу автора

видеть в питомцах престижных колледжей и университетов. Еще в Лос-Анджелесе
он заметил, что выпускники Йеля, Дартмута и тому подобных автоматически
получают преимущество, даже если они свиньи, дураки или просто недоумки, как
это часто бывает, и смотрят на остальную страну небрежно-снисходительно,
словно она им навязана. Впрочем, парень был ласков с Соней, почти по-женски,
и чувствовалось, что там образуется прочная связь. Нордстром
поинтересовался, почему мальчик нервозен, и Соня сказала, что ее
возлюбленного Нордстром поначалу немного пугал. У Нордстрома была привычка с
минуту смотреть человеку в глаза, прежде чем высказаться, и это нервировало
служащих, любовниц, официантов, даже хороших знакомых и начальников.
Несмотря на взаимную настороженность, лето прошло очень хорошо,
особенно август, когда у Нордстрома был отпуск и они переехали в Марблхед.
Тут главным стало море, и Нордстром был несказанно рад, что догадался снять
этот громадный каменный дом у воды с живой изгородью из шиповника. Днем дул
порывистый теплый ветер, бухта была усеяна парусниками, а при доме был
скромный бассейн и теннисный корт, несколько запущенный. Больше всего любил
Нордстром пить утром кофе на веранде и созерцать воду: оставив
нераспечатанными газеты, журналы и деловую корреспонденцию ради моря,
смотреть на него - бурное или спокойное, все равно, с одинаковым вниманием.
Еще одной прекрасной деталью был чугунный гриль, старинный, из тех времен,
когда люди пировали, а не питались. Все первое утро он перетаскивал
тяжеленную вещь с заднего двора, от кухонной двери, на передний двор, чтобы
можно было готовить и одновременно смотреть на море. Потом на старом катерке
поплыл через бухту за продуктами для обеда.
За приготовлением обеда и посетило Нордстрома странное ощущение,
которое привело постепенно к решительной перемене в его жизни. Это была боль
над сердцем, между грудной костью и шеей; сначала она встревожила его, он
приложил ладонь к груди и посмотрел поверх живой изгороди туда, где океан
терялся в сумеречной дымке. Острый запах отлива мешался с запахом мяса;
Нордстром посмотрел на мясо и вздохнул: "А-а, на х... все". Как-то почти
вдруг его перестало сильно интересовать прошлое и будущее и даже собственное
разбитое сердце, в котором он ощущал, возможно, первый зуд заживления. Но он
этого не знал и знать не хотел. Вздох отдался в его хребте, пробежал по
позвонкам к мозгу, как будто освободившемуся от шелухи, холодному и чистому.
Чувство было такое сильное, что он решил не анализировать его - из страха,
что оно уйдет. Он проверил термометром температуру мяса и пошел в дом вынуть
салат из холодильника; он не признавал холодного салата. Потом поставил
варить красный молодой картофель и в это время услышал автомобиль Сони.
Открыл полуторалитровую бутылку красного калифорнийского вина "Берджесс",
попробовал его, потом сунул палец в тарелку с подливкой - еще раз проверить
смесь, которой обмазал ногу ягненка, предварительно вынув кость: оливковое
масло, розмарин, растертый чеснок, дижонская горчица и немного соевого
соуса. От пряной подливки засвербело в носу. Нордстром обернулся, услышав,
как скребется в дверь кухни бездомный кот. Он сложил мясные обрезки в миску
и вынес на заднюю веранду - потрепанному старому бродяге с рваными ушами,
засевшему под дикой яблоней. Во дворе пахло ее розовыми цветами; порыв
морского ветра стряхнул несколько лепестков, и они упали на кота, который
смотрел на Нордстрома, не мигая. Кот медленно подошел с тремя лепестками,
застрявшими в шерсти, глухо урча" сожрал обрезки, потом улегся и стучал
хвостом, глядя в глаза человеку. Нордстром подумал, что, кажется, впервые в