"Джим Гаррисон. Месть" - читать интересную книгу автора

притворяется мертвым, пытался понять, какова непосредственная угроза.
Теперь, узнав, что непосредственной угрозы нет, он чувствовал не облегчение,
а страх неопределенности, словно болтался, подвешенный, в какой-то своей
отдельной темноте, а снаружи вся остальная вселенная продолжала
функционировать по законам, в составлении которых он не участвовал.
Его избили настолько сильно, что выколотили всякую возможность мести.
Он видел свое избиение как длинную нить событий, которая вела из настоящего
в прошлое, из этой комнаты - почти что к моменту его рождения. Мозг его,
вопреки ожиданиям, не погрузился в бальзам амнезии, но впал в странное,
новое состояние, обретя способность прицельно вспомнить каждую точку этой
долгой нити вплоть до невыносимого настоящего момента. Он не мог забыть
ничего - так же как не мог бы убежать из собственной груди, сдавленной
повязками. Боль не давала уснуть - завтра придется открыть доктору, что он в
сознании, дабы получить болеутоляющие. Его отчасти забавляла собственная
осторожность, желание выжить вопреки всему, что он понимал умом. На
мгновение он перестал жалеть о том, что притащил грязь из одной своей жизни
в другую. Ему уже надоели собственные сожаления, и этой ночью он бросил все
оставшиеся силы на то, чтобы понять, как все произошло, - усилие в лучшем
случае машинальное.
Это самая длинная ночь в его жизни, и энергия, питающая его, подобна
суровому, холодному, чистому ветру, продувающему темноту комнаты; сначала
доктор, бормочущий какую-то молитву, а до него старуха, что повесила на
столбик кровати ожерелье и возложила руки ему на глаза, потом юноша с
пластикой танцора, откинувший простыню, чтобы поглядеть на него. Потом был
длинный черный провал, чистое ничто, в котором лишь на миг щелкнула
заслонка, и он увидел пунцовые гребешки грифьей шеи и услышал горловой звук,
донесшийся из-за желтых глаз койота, и гриф, хлопая крыльями, взлетел, а
койот остался смотреть на него, оба непроницаемы, если не считать этих
нескольких простых движений, и его дыхание присвистывает через сломанный
зуб. А еще до того - автомобильный выхлоп, машину швыряет, а он лежит,
истекая кровью, в багажнике, болезненно выкашливая кровь из горла, - еще
чуть-чуть, и ее оказалось бы слишком много. Потом его бросают, полет по
воздуху, падение сквозь кустарник, удар грудью о камень, тело катится, и
голова ударяется о другой камень.
Не обязательно много знать о человеке, которому нанесли такие раны,
поскольку раны эти были достаточно тяжелы, чтобы полностью изменить его
жизненный путь, отчасти подобно тому, как обращение в веру, таинство
крещения, нередкое, но оттого не менее выбивающее из привычной колеи, меняет
христианина, как сатори* меняет буддиста. Можно, конечно, пропустить его не
очень понятные страдания и рассмотреть, как мы любим говорить, объективные
факты - мы с удовольствием прибегаем к этому выражению, когда хотим скрыть
от самих себя, в какую именно сточную яму обратилась наша жизнь.
______________
* Внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной
природы человека, достижение "состояния одной мысли" в медитативной практике
дзен.


* * *