"Джим Гаррисон. Месть" - читать интересную книгу автора

Утром, за день до того, как Мауро с дочерью нашли его у дороги - не
следующим утром, когда весь день, до вечера, он был лишь куском умирающего
протухающего мяса, - он проснулся в необычном состоянии, которое считал
любовью. Он жил в относительно дорогом квартирном комплексе на окраине
Тусона, главным преимуществом этого жилья был собственный задний дворик с
лаймовым деревом и три теннисных корта с грунтовым покрытием. Квартиру он
снимал - это был кондоминиум, принадлежащий одному ньюйоркцу, который
достаточно оправился от астмы и уехал обратно на восток - опять играть с
большими деньгами.
Он был влюблен и позвонил своей возлюбленной, как только проснулся, -
подобный поступок обычно ассоциируется с юностью, или безумством, или,
перепрыгнем двадцать лет, с теми, кто сильно полюбил в возрасте под сорок
или чуть за сорок. Любовники торопливо переговорили, легко переходя с
английского на испанский и обратно. Они встретятся ненадолго в общественном
месте, сделают какие-то свои дела, ни от кого не прячась, а потом незаметно
отправятся в домик, что он снимал в приграничном районе, к югу от
мексиканского городка Агуа-Приета, в основном для охоты на куропаток.
Моясь в душе, он подумал, что ему совершенно не от чего отдыхать. Уже
два года он грыз удила - в то время, когда само значение слова "удила" было
давно забыто. Ему был сорок один год, и, бреясь перед зеркалом, он уже не
прерывался, чтобы полюбоваться своим здоровым и подтянутым видом, - глаза у
него обычно были усталые, и по ним было видно, что их владелец балуется
барбитуратами.
В гостиной он вытерся, выпустил в раздвижные двери свою собаку -
английского сеттера для охоты на птиц, по кличке Кукла - и начал длинную
череду упражнений на растяжку, в которых было что-то от йоги. Он прервался,
поставил на стереопроигрыватель пластинку с записью "Моря" Дебюсси и
улыбнулся при виде увеличенной до плакатного формата фотографии дочери,
снятой в пятом классе. За улыбкой он ощутил укол, крохотный электрический
удар одиночества, вспомнил те времена, когда служил в Торрехоне* и по
субботам ходил с дочерью на рынок закупать продукты для большого воскресного
обеда. Она унаследовала золотые локоны от матери и любила спрашивать товар
по-испански, очаровывая продавцов. Потом они отправлялись в кафе, где он
заказывал полбутылки белого вина, а она - апельсиновый сок, медленно,
детским голоском, выговаривая: "Jugo de naranja al natural". Старики-испанцы
с удовольствием смотрели, как она съедает тарелку tapas**, восхищаясь ее
"куражом" за то, что ест маринованного кальмара целиком, со щупальцами и
всем прочим. Сейчас она живет в Сан-Диего с матерью. Семья распалась из-за
его службы в Лаосе, наряду с прочими вещами (пьянство, бабы, неспособность
минуту посидеть спокойно). Над Лаосом в его "фантом" попала "семьдесят
пятая" ракета***, он катапультировался, оставив в самолете труп штурмана, и
два месяца болтался на джонке у дружелюбных рыбаков, прячась от
Патет-Лао**** и Вьетконга*****. Политика была ему органически чужда, и
теперь он видел войну лишь в кошмарных снах. Он оттрубил свои двадцать лет,
с девятнадцати до тридцати девяти, летчиком-истребителем и теперь не выносил
даже вида самолетов. Он всюду разъезжал в потрепанном "Марке-4"******,
купленном во время запоя в Калифорнии.
______________
* Военно-воздушная база под Мадридом, в Испании.
** Закуски (исп.).