"Ромен Гари. Европейское воспитание" - читать интересную книгу автора

И он начал читать:
Кошка мяукнула, крыса пропищала, летучая мышь пролетела... Луна влезла
на небо. Шесть холмов Европы медленно вышли из тени, потянулись, зевнули и
пожелали друг другу доброго вечера на языке холмов.
- Скажи мне, Дедушка, - удивленно воскликнул самый младший из холмов по
имени Сопляк, - как получается, что луна, влезая на небо, всегда выбирает
твою, а не мою спину?
- Дело в том, дитя мое, что если луна влезет на твою спину, то
поднимется невысоко и ничего не увидит.
- Хе-хе! - засмеялся своим дребезжащим голосом самый старый холм
Бабушка-горбунья. Так называли холм, очертания которого, стертые ветром и
дождями, этими великими бичами холмов, напоминали силуэт старушки за
вязаньем. - Хе-хе!
- Ах ты старая ведьма! - пробурчал Сопляк, показав ей язык.
- Увы! - вздохнула Бабушка-горбунья. - Всему свое время: время любить и
быть любимым, время жить и время умирать...
- Милый друг, как вы можете говорить о смерти? - весело воскликнул
старый, но неизменно галантный пан Владислав.
Это был каменистый неказистый пригорок, расположенный справа от
Бабушки-горбуньи и с любопытством наклонившийся к ней, словно пытаясь
разузнать, что она там вяжет многие тысячи лет. Его очертания напоминали
профиль веселого, сморщенного человечка, и злые языки среди холмов - где их
только нет! - утверждают, будто отношения Бабушки-горбуньи и пана Владислава
носят не столь платонический характер, как это принято считать, и что порой
майскими ночами расстояние между двумя холмами... хе-хе!
- Как вы можете говорить о смерти? Вы, самый вечно молодой из холмов!
- Хе-хе-хе! - продребезжала польщенная Бабушка-горбунья.
Внезапно ее охватил приступ ужасного кашля, она харкнула пылью, согнав
двух ворон, спавших у нее на боку, и последний дуб, росший у нее на вершине,
вынужден был вцепиться в нее всеми своими корнями, чтобы не упасть, и с
тревогой обратился к холму Тысячи голосов:
- Сестрица-холм, будь так любезна, успокой ее немножко! - взмолился он
на языке деревьев, который ничем не отличается от языка холмов. - Мои старые
корни держатся на волоске... Я уже не тот, каким был в молодости, когда
самые сильные бури Европы приходили померяться силами с моими ветвями и
уходили посрамленными!
- Перестаньте, Бабушка-горбунья, - вмешался холм Тысячи голосов, -
успокойтесь и продолжайте...
Но тут произошло что-то странное. Безо всякой видимой причины холм
Тысячи голосов словно потерял нить своей речи и принялся воодушевленно
вопить:
- Ко мне, Россия! Ко мне, Англия! Вперед, на врага! Мы победим!
Наступило минутное замешательство, и холм Тысячи голосов вступил в
странный диалог с самим собой.
- Замолчи! - сказал он своим нормальным голосом. - Тихо! Или ты хочешь
моей смерти?
- Я не желаю молчать! - тотчас же завопил он истерическим голосом. -
Я - голос европейских народов! Вперед, на врага, вперед!
- Да замолчи же ты! Разве ты не видишь, что старые холмы трепещут от
страха при одном упоминании о России! Ты хочешь, чтобы они рассыпались в