"Роман Гари. Обещание на рассвете" - читать интересную книгу автора

любовников всех времен, совершив геройский поступок, которому, насколько мне
известно, не было равных, - ради своей возлюбленной я съел галошу.
Здесь я должен сделать оговорку.
Как известно, мужчины чересчур хвастливы, когда заходит речь об их
любовных подвигах. Послушать их, так их подвиги не знают границ, и они не
щадят вас, вдаваясь в детали.
Поэтому можете мне не верить, но ради своей возлюбленной я съел также
японский веер, десять метров бечевки, килограмм вишневых косточек - правда,
Валентина облегчила мне дело, поедая ягоды и протягивая мне косточки, - и
трех красных рыбок, которых мы выловили в аквариуме ее учителя музыки.
Боже мой, чего только не заставляли меня глотать женщины, но я в жизни
не встречал такой ненасытной натуры. Это была Мессалина и Теодора
Византийская, вместе взятые. Можно сказать, что пройдя через все испытания,
я знал все о любви. Мое ученичество закончилось. С тех пор я только
продолжал в том же Духе.
Моей прелестной Мессалине было всего восемь лет, но ее требования
превосходили все, что довелось мне узнать за свою долгую жизнь. Она бежала
впереди меня по двору, тыча пальцем на кучу листьев, песка или на старую
пробку, и я безоговорочно подчинялся ей.
Мало того, я был чертовски рад, что кому-то нужен. Однажды она
принялась собирать букет ромашек, а я с ужасом смотрел, как он рос у нее в
руках, - но под ее неусыпным взором (она знала уже, что в таких случаях
мужчины стараются схитрить), в котором напрасно старался уловить хотя бы
каплю восхищения, я съел и ромашки. Без малейшего намека на уважение или
благодарность она умчалась от меня вприпрыжку, чтобы вскоре вернуться с
несколькими улитками, которых и протянула мне на ладошке. Я покорно съел
улиток вместе с раковинами.
В то время детям еще не раскрывали тайн секса, и я свято верил, что это
и есть настоящая любовь. Возможно, я был прав.
Но самое грустное во всем этом заключалось в том, что мне никак не
удавалось произвести на нее впечатление. Едва я покончил с улитками, как она
небрежно заявила мне:
- Юзек съел ради меня десять пауков и остановился только потому, что
мама позвала нас пить чай.
Я вздрогнул. Стоило только отвернуться, как она обманывала меня с моим
лучшим другом. Но это я тоже проглотил. Такова сила привычки.
- Можно тебя поцеловать?
- Да. Только не слюнявь мне щеку, я этого не люблю.
Я целовал ее, стараясь не обслюнявить щеку. Стоя на коленях в зарослях
крапивы, я целовал и целовал ее. Она рассеянно крутила серсо на пальце.
История моей жизни.
- Сколько уже?
- Восемьдесят семь. Можно я дойду до тысячи?
- А тысяча - это сколько?
- Не знаю. Можно тебя в плечо поцеловать?
- Можно.
Я целовал ее в плечо. Но это было не то. Я смутно чувствовал, что за
этим скрывалось что-то еще, что-то главное, что ускользало от меня. Мое
сердце сильно билось, и я целовал ее в нос, в волосы, в шею, а мне все
больше и больше чего-то не хватало; я понимал, что этого недостаточно, что