"Ромен Гари. Белая собака" - читать интересную книгу автора

моих товарищей по эскадрилье. Однажды нам предстояло совершить бреющий полет
над лагерем противника; накануне вылета, который обещал быть особенно
опасным, полковник Фурке сказал мне: "У вас очень грустный вид, Гари". Мне
было страшно.
Я отпустил молодого человека, сказав, что на этой неделе не буду
чистить бассейн.
На следующее утро та же история повторилась со служащим из "Вестерн
Юнион", который принес телеграмму.
Днем к нам зашли друзья, и, вопреки моим опасениям, Батька принял их с
обычной приветливостью. Все они были белыми. Тогда я вспомнил, что служащий
из "Вестерн Юнион" тоже был чернокожим.

Глава II

Меня охватило тревожное ощущение, хорошо знакомое всем, кто чувствует,
что рядом с ними со все большей очевидностью зреет какая-то ужасная правда,
которую они, однако, отказываются признавать. Совпадение, говорил я себе. Но
в голову приходит невесть что. Я одержим "проблемой чернокожих".
Тревога сменилась полнейшим смятением, когда Батька чуть не загрыз
разносчика из супермаркета. Когда я открывал дверь, Батька лежал посредине
комнаты. В одно мгновение, в той обманной, заранее продуманной тишине,
которая сообщает элемент неожиданности любой атаке, он прыгнул вперед. Ему
не хватило секунды, чтобы вцепиться человеку в горло: я успел пинком закрыть
дверь.
Разносчик был негром.
В тот же день я посадил собаку в машину и повез в "Ноев ковчег" -
питомник Джека Кэрратерса в долину Сан-Фернандо. Я хорошо знал Джека,
типичного киношного ковбоя, с давних пор занимавшегося дрессировкой животных
для киносъемок. Гордостью его ранчо был, среди прочего, ров со змеями, где
вы могли найти едва ли не всех ядовитых рептилий Америки. Джек и его
ассистенты добывали яд, необходимый для приготовления сывороток. Оказавшись
на ранчо, я всегда старательно обходил этот ров: при одном взгляде на то,
что там копошится, в памяти всплывает знаменитое коллективное
бессознательное Юнга, то бессознательное рода людского, в которое мы
погружаемся при появлении на свет, - угнетающее зрелище.
Джек, в голубой спецовке и неизменной бейсболке, сидел за письменным
столом. Он был человеком крупным и отличался степенностью и плотностью
сложения, характерными для некоторых людей, с возрастом утративших упругость
мышц, но сохранивших силу. Он работал каскадером на съемках вестернов, что
имело грустные последствия почти для всех частей его тела. Он всегда носил
на запястьях кожаные ремешки, а на правом предплечье у него была татуировка
в виде лошадиной головы.
Он выслушал меня в полном молчании, жуя одну из тех гнусных сигар, на
которые Америка обрекла себя после разрыва с Гаваной.
- И чего вы от меня хотите?
- Чтобы вы его вылечили...
Этот Ной, Джек Кэрратерс, человек, что называется, спокойный; он
обладает тем несколько ироническим спокойствием, которое зиждется на
внутренней силе, уверенной в себе ровно настолько, чтобы не проявляться во
внешней грубости. Быть может, только странная неподвижность этого массивного