"Ромен Гари. Белая собака" - читать интересную книгу автора

обнюхивал посетителей, чтобы вернее распознавать их в дальнейшем, и при
знакомстве когда его гладили по голове, соблюдал ритуал shake hands[2],
подавая лапу и как бы говоря: "Я знаю, что выгляжу страшновато, но, право, я
славный малый". Во всяком случае, именно так я понимал его старания
успокоить моих гостей, хотя, само собой, романист чаще, чем кто-либо,
ошибается в природе существ и вещей по той простой причине, что он их
придумывает. Я всегда придумывал всех тех, кого встречал в своей жизни и кто
жил со мной бок о бок. Для профессионального выдумщика этот путь - самый
простой и наименее утомительный. Вы больше не теряете времени, пытаясь лучше
узнать своих близких, интересоваться их делами, по-настоящему уделять им
внимание. Вы их измышляете. Потом, если случается что-то непредвиденное, вы
страшно на них сердитесь - они вас разочаровали. В общем, они были
недостойны вашего таланта.
За собакой никто не приходил, и я уже считал ее полноправным членом
семьи.
У меня в доме в Ардене, разумеется, был бассейн, и фирма по
техобслуживанию два раза в месяц присылала рабочего для проверки
водоочистителя. В один прекрасный день, сидя за письменным столом, я вдруг
услышал со стороны бассейна долгое рычание и частый прерывистый и яростный
лай, каким собаки оповещают одновременно о присутствии чужака и о неминуемой
схватке с ним. Зачастую это просто собачий вариант нашего: "Держите меня, а
то я за себя не отвечаю"; но настоящие, хорошо обученные сторожевые собаки
этим не шутят. Нет ничего тревожнее таких внезапных припадков бешенства,
заставляющих вас замереть на месте, пытаясь надеяться на лучшее. Я выскочил
из дома.
За оградой стоял чернокожий служащий, который пришел проверять
водоочиститель, а Батька, брызжа слюной, кидался на ворота в таком диком
приступе ярости, что мой храбрый Сэнди, подвывая, заполз под куст и сидел
там тихо, как мышь.
Негр стоял неподвижно, парализованный страхом. Ему было чего бояться.
Мой добродушный пес, всегда такой дружелюбный с посетителями, стал подобен
фурии в зверином обличье, и в горле у него клокотало рычание, как у
изголодавшегося хищника, который видит добычу, но не может до нее добраться.
Есть что-то такое, что подавляет и приводит в смятение, в этом резком
превращении знакомого вам мирного существа в свирепого и как будто
совершенно другого зверя. Это переход в иное состояние, чуть ли не
измерение, - один из тех мучительных моментов, когда все ваши увещевания и
ласковые слова разбиваются вдребезги. Испытание, которое привело бы в полное
уныние приверженца четких категорий. Неожиданно я столкнулся с проявлением
первобытной жестокости, затаившейся в глубинах природы. Мы предпочитаем не
вспоминать о скрытом взаимодействии двух опасных явлений. Так называемый
гуманитаризм вечно бился над этой дилеммой - любовью к собакам и ужасом
перед собачьей сворой.
Я пытался оттащить Батьку и увести домой, но этот подлец явно считал,
что исполняет свой долг. Он не кусался, но мои руки были все в пене, и он
вырывался изо всех сил и с ощеренной пастью кидался на ограду.
Негр стоял за воротами с инструментами в руках. Он был молод. Я очень
хорошо помню выражение его лица, потому что впервые увидел негра один на
один со звериной ненавистью. Оно было грустным. Некоторые люди выглядят так,
когда им страшно. Во время войны я часто наблюдал это выражение на лицах