"Ромен Гари. Леди Л." - читать интересную книгу автора

не делал наполовину. Все идеалисты, снедаемые своими химерами, обладают
почти безнадежной склонностью к реалистическим деталям. Они испытывают
удовлетворение от возможности влиять таким образом на действительность.
Что касается семейных портретов, я скажу вам об этом два-три слова чуть
позже. Это было очень забавно. Впрочем, как только мы очутимся в
павильоне, вы собственными глазами увидите, что я ничего не придумываю.
Пойдемте. Полагаю, рюмка коньяку вам не помешает.
Поэт-Лауреат взял свой носовой платок и вытер пот со лба.
Заходящее солнце висело на ветвях каштана, как созревший плод, и свет
окутывал Леди Л. своей снисходительной улыбкой. Воздух благоухал сиренью:
последняя сирень лета и, быть может, ее жизни. Однако не стоит думать о
смерти: это слишком грустно. Со стороны лужайки доносились смех и
радостные крики - это дети начали партию в крокет.



Глава IV


Заведение на улице де Фюрсей представляло собой третьеразрядный дом,
где свидание с проституткой стоило один франк плюс десять су за мыло и
полотенце. Выбирать можно было из трех девиц; клиентура состояла в
основном из грузчиков Центрального рынка, но в поисках отдельных, дающих
отдохновение гнусностей сюда весьма охотно заходили и представители
социальной элиты общества. На одной из девиц были панталоны с черными
кружевами, доходившие до колен, и такой же черный корсет, приоткрывавший
ее мощную грудь; две другие жертвы общества были прикрыты
желто-зелено-оранжевым тюлем, но не полностью: все это заканчивалось на
уровне пупка, что придавало всему ансамблю довольно любопытный
лилово-черный оттенок. С белыми лицами, посыпанными дешевой пудрой,
крупинки которой подчеркивали каждую неровность кожи, они с глупым видом
пялились на господина во фраке, сидевшего за роялем. Возле музыканта, с
револьвером в руке и тоже во фраке, стоял мужчина. Он бегло взглянул на
Анетту и, рассеянно улыбнувшись, вновь повернулся к пианисту.
Вот так Анетта оказалась на месте происшествия и стала очевидицей
одного из любопытнейших подвигов - таких привычных для Армана Дени, -
благодаря которым только и удалось воспалить воображение и завоевать
симпатии молодежи, не знавшей ни как изменить мир, ни куда бежать от
скуки, охватившей буржуазию - обрюзгшую, безразличную, по-бычьи
самодовольную, - от которой уже начинало попахивать бойней. Ведь сидевший
за роялем виртуоз во фраке был не кто иной, как величайший пианист своего
времени Антон Краевский.
На следующий день газеты с возмущением писали о похищении. Накануне
вечером виртуоз выступал перед восторженным парижским бомондом,
заплатившим целое состояние за привилегию присутствовать на его сольном
концерте. Когда пианист покидал зал через потайную дверь, чтобы не попасть
в объятия к своим поклонникам, на улице к нему подошел мужчина во фраке.
Вежливо поздоровавшись, незнакомец приставил к груди пианиста дуло
пистолета, который он прикрывал шелковым котелком, увлек его к стоявшей
поодаль карете и повез в один из самых гнусных борделей Парижа, где