"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

в "Митторништ Зорген". Возможно, я имел честь смешить вас моими пейсами,
моими ушами, моим носом, и сейчас вам, быть может, стыдно, что вы смеялись
надо мной. Не огорчайтесь. Я вам скажу, что я думаю: человеку свойственно
смеяться.



13. ОНА МНЕ НЕ ПО СИЛАМ


Как видите, несмотря на все мое легкомыслие, у меня тоже свои
неприятности, свои цорес. К счастью, садовник Иоганн оторвал меня от
размышлений. Простая душа, он обладает редкостным даром сводить абсолют к
пропорциям, близким человеку; я бы даже сказал, что Иоганн приводит
абсолют к самому что ни на есть обнаженному и скромному его выражению. Вот
он прижимает к груди соломенную шляпу и с пылом и простодушием подлинного
визионера указывает пальцем на что-то, зримое лишь ему одному:
- О, до чего это красиво, до чего сладостно... Ах, госпожа баронесса!
Ах, сладкий пушок, дивное гнездышко! Смотрите, оно такое белокурое, такое
золотистое!
- Нас толкнули в грязь! - вопит барон. - Нас втаптывают в нее! Я чую
ядовитые миазмы неслыханной порнографии, отвратительной непристойности!
Я принюхался: и впрямь чуть попахивает газом. Ничего особенного:
ласковые дуновения, зефиры, едва заметный след прошедшей принцессы из
легенды и ее былых возлюбленных.
- Как она милосердна! Как нежна, как щедро дает, как великодушна! Как
ей нравится дарить счастье! У них у всех, господин барон, такой довольный
вид! Но только... Ну почему все другие, кроме меня? Почему лейка, солонка,
шесть пар полуботинок, велосипедный насос и сумка, набитая свежей почтой,
а не я?
- Он чокнулся на этом, - заметил комиссар. - У него травматический шок.
- Лили, моя Лили, - всхлипнул барон, - вела двойную жизнь!
- Двойную? - переспросил комиссар.
- Возьмите себя в руки, дорогой друг, - умоляюще простонал граф. -
Сберегите все свое доверие, всю свою любовь к ней! Я убежден, что она это
делает из самых высоких побуждений. Кто знает, может, тут замешаны
государственные интересы? Не забывайте, что во время войны нам тоже
пришлось совершать некоторые предосудительные поступки. Нами двигали
идеологические мотивы!
- Двигали! Двигали! Двииигали! - взревел комиссар.
- Да, вы правы, - согласился чуть успокоенный барон. - Лили всегда
стремилась к возвышенному и прекрасному...
- Хи-хи-хи!
- Прекратите, Хаим! Хватит! Вы все время пытаетесь представить нас
негодяями! В конце концов, это провокация!
Писарь грызет ногти, но чувствуется, он полон честолюбивых планов. В
этом бюрократе таится фанатик. Его готовность отдаться великому делу
просто бросается в глаза. Чтобы повести это мужское начало к его цели,
нужен фюрер. Следовало бы покончить с мягкотелой демократией, вручить
власть НПГ, убедить Вашингтон дать ей в руки ядерный меч, завоевать