"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

восточные земли и без колебаний вторгнуться в Польшу. Слабенькой эрекции в
земле Гессен и в Баварии явно недостаточно. Хюбш зачарован, всем своим
существом устремлен к абсолюту, так вытянулся по стойке "смирно", что в
воздухе уже чувствуется мужской дух безоговорочных побед и окончательного
удовлетворения, полный конец всяких там интрижек, ухаживаний, нежностей,
томлений. "Konnst du das Land, wo die Zitronen bluhn, im dunkeln Laub die
Goldorangen gluhn..." ["Ты знаешь край лимонных рощ в цвету, где пурпур
королька прильнул к листу..." - строки из стихотворения Гете "Миньона",
пер. Б.Пастернака] В Марцоботто в Италии две тысячи женщин и детей были
уничтожены сверхсамцами в последнем приступе мужественности.
А садовник Иоганн продолжает подливать масла в огонь:
- Ах, этот прелестный пушок, миленькая маленькая мордашка, вся такая
розовенькая, ах, какое оно мягонькое, какое нежненькое, какое лукавое... Я
тоже хочу! О, до чего я хочу!
Это очень трогательно, потому что исходит от простого народа. Не от
пролетариата, не от буржуазии, а от прослойки между ними, и до чего же
утешительно, что в ней тоже хотят. Принцесса из легенды может быть
спокойна. Она никогда не будет испытывать недостатка в том, что ей нужно.
Они будут шагать в железном строю, исполненные отваги и великодушия, и
позволят убить себя, ради того чтобы удовлетворить ее.
А писарь даже язык высунул, все его гормоны клокочут и бурлят. Комиссар
ударяет кулаком по столу:
- Хватит, Хюбш! Успокойтесь! Эта женщина - отравительница! Нас пытаются
растлить. Это китайцы! Говорю вам, это все китайцы! У них появилось
секретное оружие. Газ! Он вызывает состояние паралича, люди застывают и не
способны двигаться. А они в это время сбрасывают парашютистов! Мне все
ясно, здесь происходит нечто подозрительное.
Но я не даю ему сообщить, что именно.
Граф вставил в глаз монокль:
- У Флориана должны быть какие-то серьезные причины.
- Все, хватит! - рявкнул комиссар. - Хватит порнографии!
- Если он убивает и если убийца действительно он, то, значит, у него,
вне всяких сомнений, есть причина. Я бы даже сказал, благородный стимул.
Этот парень мне всегда казался идеалистом. И я убежден, что он не способен
убивать, не имея на то возвышенных мотивов.
И тут появился я. Как только начинают ссылаться на причины массовых
убийств, тут же появляюсь я. Я предпочитаю быть убитым без каких-либо
причин, без всяких извинительных обоснований, это меня не так возмущает.
Но чуть только ссылаются на доктрину, идеологию, великую цель, немедленно
появляюсь я с желтой звездой и лицом в известковой пыли. Мой друг Шатцхен
глянул на меня, и во взгляде его читалось что-то смахивающее на отчаяние.
Зря это он. Отчаиваться никогда не стоит. Надо действовать решительней,
вот и все. Не ограничиваться расой, классом, страной. Соединить это все в
единый узел. Лили - натура не мелочная.
- А вы... вы... убирайтесь отсюда, - обращается ко мне Шатц. - Я уже по
горло сыт вашими появлениями, Хаим. Я это называю эксгибиционизмом. Вы
вконец осточертели нам с этими угрызениями совести! Только в детективных
романах преступники возвращаются на место преступления.
А Шатц и впрямь не лишен хуцпе. На меня это, ей-ей, произвело
впечатление.