"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

задаешь себе вопрос, а не является ли искусство одеваться величайшим
искусством на свете.
Правда, Шатц обволакивает меня таким облаком перегара, что я только и
вижу, что прекрасно сшитые костюмы графа и барона, - сами они как-то
неразличимы. По сути дела, самое великое достижение человека все-таки
одежда. Она отлично скрывает его. Ей-ей, я все больше и больше за
Джоконду.
- Хорошо, хорошо, - успокоил их комиссар. - Я вас понял. Сейчас они
вдвоем ходят по музеям, слушают Баха, читают друг другу стишки... А
теперь, господа, прошу вас дать мне возможность поработать. В кои-то веки,
может, единственный раз на свете появилась идеальная пара, фригидная
женщина и евнух, и вы требуете, чтобы я своим вмешательством разрушил их
счастье...
Барон раскричался, но его возмущенные тирады оказались заглушены шумом,
доносящимся из-за двери; я услышал, как кто-то жалобным, запыхавшимся
голосом умоляет: "Мне нужен господин барон, я должен поговорить с ним, это
очень важно, позвольте мне войти", - и кабинет обер-комиссара полиции на
Гетештрассе, 12, украсился новым и крайне трогательным персонажем, так как
он привнес в наш старинный, прославленный, исторический гобелен
обязательную и незаменимую частность: присутствие народа.



11. ПРОСТАЯ ДУША


То был Иоганн, садовник из замка. Я его хорошо знаю: я завтракаю яйцами
всмятку, но ем только самые свежие, и Шатц покупает их у Иоганна, а варит
ровно три с половиной минуты, как я люблю. У меня на этой почве пунктик:
стоит поварить чуть больше трех с половиной минут или чуть меньше, и Шатцу
гарантировано расстройство желудка.
Иоганн - здоровенный крестьянский парень; глядя на него, возникает
впечатление, будто он не знает, куда деть свои ноги: они у него немыслимо
огромные. Сейчас на нем соломенная шляпа, кожаный фартук, а физиономия -
точно он чудом спасся из горящего дома.
- Господин барон... Ах, господин барон!
- Лили! - взвыл барон. - Что с Лили?
- Господин ба... ба... ба...
- Прекратите орать! - прикрикнул комиссар.
- Господин ба... ба...
- Да говори же ты, болван!
- Лили! Что с Лили? Нашли ее труп?
- Се... семнадцать! - взревел садовник.
- Двадцать четыре! - поправил его комиссар.
- Семнадцать! - стоял на своем Иоганн.
- Двадцать четыре! Вот у нас протокол. Все сияют, и все без штанов!
- А я вам говорю, семнадцать! Они везде! В доме Флориана... В
оранжерее... По всему парку! Воцарилось ужасающее молчание.
- Боже милостивый! - взревел Шатц. - Так это же совсем другие!
Получается сорок один!