"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

"Художественное творчество", 1948; "Цена абсолюта", 1950); за ним
последовал трехтомник "Воображаемый музей мировой скульптуры"
(1952-1954)], мне сразу полегчало. Если за меня возьмется гениальный
художник или великий писатель, это будет неплохое приобретение пусть не
для меня, но уж для культуры. Мне приятна мысль, что я что-то привнесу в
нее.
Я успокаиваюсь, залитый ясным прозрачным светом. Готовится Возрождение,
только Бог знает чего. Но я убежден: мадонна с фресок и принцесса из
легенды покончат с изготовлением гобелена [здесь и далее ироническая
аллюзия на книги стихов французского поэта Шарля Пеги (1873-1914) "Гобелен
Святой Женевьевы и Жанны д'Арк" (1912) и "Гобелен Пресвятой Богородицы"
(1913)], красота Джоконды больше не будет лишь красотой картины, они
обретут плоть, станут реальностью. Я чувствую, что все сотворенное будет
очищено искуплением и вскоре даже я обрету, как Христос, облик, достойный
шедевра.
Комиссар Шатц переходит на доверительный тон. Обычно, как сами
понимаете, он не слишком-то откровенничает. Но я был свидетелем, как он не
спал целую ночь, пытаясь понять, проникнуть в тайну
никогда-не-виданного-счастья на лицах жертв этого преступления, которое
газеты с восхитительной хуцпе уже несколько дней именуют не иначе как
"СЕРИЯ БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫХ УБИЙСТВ В ГЕРМАНИИ".
- И тем не менее у меня есть идейка на этот счет. Я начинаю верить, что
это сама смерть наполняет их таким блаженством. Что эта смерть... совсем
другая, пришедшая откуда-то... короче, совсем не та, что обычно... Не
знаю, понятно ли вам, что я хочу сказать...
Похоже, барона это не заинтересовало, но его спутник утвердительно
кивает.
- Возможно, - промолвил он. - Быть может, наши ученые изобрели новую
смерть... которая достойна нашей исключительности. Смерть просвещенную...
Даже скорей культурную. Подлинное искусство... Великолепное художественное
деяние... Ренессанс смерти... Со своими Микеланджело, Мазаччо, Тицианом,
Рафаэлем... Привкус абсолюта... Кстати, а вы знаете, что сексуальный спазм
у раков длится двадцать четыре часа?
Хюбш прямо-таки вскинулся. Даже на комиссара это произвело глубокое
впечатление.
- Господа, опомнитесь, - возмутился барон. - Моей жене, быть может,
грозит смертельная опасность, а вы тут философствуете.
Комиссар Шатц после краткого взгляда, устремленного к абсолюту,
возвратился на землю.
- Так, вы говорите, она исчезла?
- То есть она ушла с... с...
- С егерем, - закончил за барона граф. Шатц чуть прищурил глаза:
- У вас что, нету шофера?
- Есть, но я не вижу...
- Обычно в высшем обществе сбегают с шофером.
- Господин комиссар, я расцениваю шутки подобного рода...
Шатц встает из-за стола. Он столько уже вылакал, что едва держится на
ногах. Грубым, тягучим голосом он объявляет:
- Полиция такими делами не занимается.
- Как так?