"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

Роза.
Я разревелся. Я-то знал, что ничего не случится, но об этом впервые
говорили так открыто.
- И вовсе ни к чему плакать, малыш Мухаммед. Впрочем, можно и
поплакать, если тебе так лучше. Часто он плачет?
- Никогда, - ответила мадам Роза. - Никогда он не плачет, этот ребенок,
и однако одному Богу известно, как я мучаюсь.
- Ну вот, теперь вы сами видите, что дело идет на поправку, - сказал
доктор. - Он плачет. Он развивается нормально. Вы правильно сделали, что
привели его, мадам Роза, я пропишу вам успокоительное. Вы просто-напросто
переволновались.
- Когда воспитываешь детей, нужно побольше волноваться, доктор, иначе
они вырастают бандитами.
Обратный путь мы проделали рука об руку - мадам Роза любит показаться в
компании. Она всегда долго одевается, перед тем как выйти, потому что была
когда-то женщиной и это в ней еще чуток осталось. Она сильно красится, но ей
уже бесполезно прятаться от возраста. Лицо у нее как у старой лягушки, да
еще еврейской, - с очками и астмой. Поднимаясь по лестнице с продуктами, она
то и дело останавливается и говорит, что когда-нибудь помрет прямо на
ступенях, как будто это так важно - перед смертью непременно одолеть все
семь этажей.
Дома нас поджидал мосье Н'Да Амеде, сводник, которого еще называют
сутилером. Если вы здешний, то должны знать, что тут вообще полным-полно
туземцев, которые, как видно из этого прозвания, приезжают к нам из Африки.
У них много общежитии, которые называют трущобами, где у них нет предметов
первой необходимости вроде гигиены и отопления города Парижа, которые досюда
не доходят. Есть такие дома для черных, где их живет до ста двадцати по
восемь человек в комнате, а одна-единственная на весь дом уборная - внизу, и
тут уж они облегчаются где попало, потому как с этим делом ждать не станешь.
Раньше, до меня, существовали бидонвилли, но Франция их снесла, чтобы не
позориться. Мадам Роза рассказывала про одно общежитие в Обервилье, где
сенегальцев удушали угольными печками: помещали в комнату с закрытыми
окнами, и к утру они были трупами. Их душили вредные веяния, которые
исходили от печки, пока они спали сном праведников. Я часто наведывался к
туземцам, жившим на улице Биссон, и принимали меня всегда очень хорошо. По
большей части они там были мусульмане, как и я, но причина была вовсе не в
том. Я думаю, им было приятно видеть девятилетнего пикета, у которого в
голове нет еще ни одной идеи. У стариков - у тех всегда идеи в голове. К
примеру, неправда, что все черные на одно лицо.
Мадам Самбор, которая им стряпала, нисколько не походила на мосье Дья -
это заметно сразу, как только привыкнешь к черноте. Уж смешным мосье Дья
никак не назовешь. Глаза у него будто специально были устроены, чтобы
нагонять страх. Он все время читал. Еще у него была во-от такой длины
бритва, которая перестает складываться, когда нажмешь на одну штучку.
Считалось, что он держит ее для бритья, но вы скажите это кому-нибудь
другому. Их в общежитии было полсотни, и все слушались его с полуслова.
Когда он не читал, то делал всякие упражнения на полу, чтобы стать самым
сильным. Он и так был силачом, но ему все мало было. Я не понимал, зачем
человек, который и без того силен как бык, тратит столько сил, чтобы
накачаться еще. Я у него ничего не спрашивал, но думаю, что он все никак не