"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

час настал. Я-то хорошо видел, что это всего-навсего какой-то француз,
которому не хватает соотечественников и который теперь ухватился за
возможность оповестить о себе, прознав, что мадам Роза уже никогда не сойдет
вниз, - эта новость настолько распространилась в обществе, что достигла
тунисской бакалейной лавки мосье Кейбали, куда стекаются все важные
известия.
Этому мосье Шарметту на лицо уже набежала тень, особенно вокруг глаз,
которые первыми как-то проваливаются и одиноко живут в отведенном для них
месте с выражением "почему, по какому праву, что со мной делают?". Я очень
хорошо его помню, я помню, как он очень прямо сидел напротив мадам Розы, со
спиной, несгибаемой благодаря ревматизму, который набирает силу с возрастом,
особенно когда ночи прохладные, что нередко случается весной и осенью. Он,
должно быть, прослышал в лавке, что мадам Розы надолго не хватит, что у нее
повреждены основные органы, которые уже ни на что не годятся, и решил, что
такой человек скорее его поймет, чем те, кто еще невредим, и поднялся на
четыре этажа. Старуха впала в панику, ведь она впервые принимала у себя
французского католика, да еще такого несгибаемого, который теперь молчал,
сидя напротив нее. Они помолчали еще и еще, а потом мосье Шарметта вдруг
прорвало и он принялся суровым голосом рассказывать мадам Розе обо всем, что
сделал за свою жизнь для французских железных дорог, и что ни говори, а это
было чересчур для старой, сильно изношенной еврейки, которую и так
подстерегал сюрприз за сюрпризом. Они оба боялись, потому что неправда, что
природой все устроено хорошо. Природа устраивает что угодно и кому угодно и
сама не знает, что творит: иногда получаются цветы и птицы, а иногда -
старая еврейка на седьмом этаже без лифта, которая уже не в состоянии сойти
вниз. Этого мосье Шарметта мне даже жалко стало, потому что было ясно, что с
ним то же самое - ничего и никого, несмотря на все его социальное
обеспечение. По-моему, чего всегда не хватает, так это предметов первейшей
необходимости.
Старики не виноваты, что под конец на них всегда все обрушивается, и
потому я не такой уж сторонник законов природы.
Это было что-то - слушать мосье Шарметта, толкующего про поезда,
вокзалы и расписания, словно он еще надеялся выпутаться, сев в нужный момент
на нужный поезд и сделав удобную пересадку, тогда как на самом деле
прекрасно знал, что уже прибыл на конечную и остается только сойти.
Так у них продолжалось еще порядком, и я начал беспокоиться за мадам
Розу, видя, что она прямо-таки ошалела от такого важного посещения, словно
ей пришли воздать последние почести.
Я открыл для мосье Шарметта коробку шоколадных конфет, которую дала нам
мадам Лола, но он к ним не притронулся - видно, его органы запрещали сахар.
В конце концов он ушел вниз на свой третий этаж, и от его визита лучше не
стало: мадам Роза лишний раз убедилась, что люди к ней все добрее и добрее,
а от этого хорошего не жди.
Отсутствия становились у мадам Розы все продолжительней, и иногда она
проводила в бесчувствии целые часы. Мне на ум приходило объявление, которое
вывешивал мосье Реза, сапожник, чтобы известить, что в случае его отсутствия
следует обращаться к другому, но я так и не понял, к кому же надо
обращаться, ведь даже в Мекке, обращаясь к Богу, бывает, подцепляют холеру.
Я просто садился на табурет рядом с ней, брал ее за руку и дожидался ее
возвращения.