"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

Булонском лесу шли удачно, ссужала нас деньгой. В округе ее очень уважали, а
те, кто себе позволял, получали по морде.
Не знаю, что стало бы с нами на нашем седьмом, не будь шести других
этажей с жильцами, которые не искали на свою голову неприятностей и никогда
не доносили на мадам Розу в полицию, даже когда у нее бывало до десятка
сорванцов, которые устраивали на лестнице погром.
На третьем жил даже француз, который вел себя будто не у себя дома. Он
был длинный, тощий и с тростью и жил себе поживал, ничем себя не
обнаруживая. Узнав, что мадам Роза приходит в негодность, он однажды
поднялся к нам на четыре этажа выше и постучал в дверь. Вошел, поздоровался
с мадам Розой - мадам, примите мои уверения, - сел, положив шляпу на колени,
очень прямой, с поднятой головой, и вытащил из кармана конверт с маркой и со
своей фамилией, надписанной на нем печатными буквами.
- Меня зовут Луи Шарметт, как здесь указано. Вы сами можете прочесть.
Это письмо от моей дочери, она пишет мне раз в месяц.
Он показал нам письмо со своей фамилией, словно хотел доказать, что она
у него еще имеется.
- Я административный служащий государственных железных дорог в
отставке. Вот узнал, что вы занемогли, после двадцати лет, прожитых в одном
со мной доме, и решил воспользоваться случаем.
Я вам говорил, что мадам Роза, даже не считая ее болезни, много пожила,
и от этого ее порой бросало в холодный пот. Тем более когда происходило
что-то ускользающее от ее понимания - ведь когда стареешь, непонимание все
копится и копится. Так что этот француз, который дал себе труд подняться на
четыре этажа, всего лишь чтобы с ней поздороваться, произвел на нее
окончательное впечатление, как будто все окончилось и наступил ее смертный
час, а это официальный представитель. К тому нее одет он был очень строго:
черный костюм, рубашка и галстук. Не думаю, чтобы мадам Розе так уж хотелось
жить, но умирать ей тоже не хотелось - мне кажется, тут не было ни того ни
другого, просто жить она привыкла. Лично я считаю, что можно найти занятие и
получше.
Этот самый мосье Шарметт выглядел очень значительным и серьезным -
сидел весь такой прямой и неподвижный, и мадам Розе стало страшно. Между
ними произошло долгое молчание, а потом они так и не нашли что сказать один
другому. Если хотите знать мое мнение, то этот мосье Шарметт поднялся к нам
потому, что тоже был одинок и хотел посоветоваться с мадам Розой на предмет
того, чтобы действовать сообща. Начиная с определенного возраста человека
навещают все реже и реже, если только у него нет детей, которых обязывает
закон природы. Я думаю, оба они нагоняли друг на дружку страх и смотрели
один на другого так, словно хотели сказать: "После вас, нет-нет, после вас,
пожалуйста". Мосье Шарметт был старее мадам Розы, но он высох, а ее
расперло, и болезням было в ней куда привольней. Старой женщине, которая
вдобавок уродилась еврейкой, всегда достается больше, чем служащему
государственных железных дорог.
Она сидела в кресле с веером в руке, который сохранился от ее прошлого,
когда ей делали подарки как женщине, и не знала, что сказать, до того была
ошарашена. Мосье Шарметт смотрел на нее, прямой, со шляпой на коленях, как
будто прибыл специально за мадам Розой, и у старухи тряслась голова и по
лицу со страху тек пот. Смешно вот так воображать, будто смерть может войти
и сесть, положив шляпу на колени, и глядеть тебе в глаза, давая понять, что