"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

который сплюнул, втянул свой плевок назад в рот. Лошади скакали задом
наперед, а один тип, который упал с восьмого этажа, полностью восстановился
и вернулся в окно. То был мир шиворот-навыворот, и это самая стоящая вещь,
какую мне доводилось видеть в моей паскудной жизни. На какой-то миг я даже
увидел мадам Розу, молодую и свежую, со здоровыми ногами, и сделал так, чтоб
она отступила еще дальше назад, и тогда она стала еще красивей. У меня даже
слезы на глаза накатили.
Там я засиделся порядком, потому что никуда больше не спешил, и как же
я отвел душеньку! Особенно мне нравилось, когда ту женщину на экране убивали
и некоторое время она оставалась мертвой, чтобы всех огорчить, а потом ее
будто отрывала от земли чья-то невидимая рука, она пятилась, пятилась и
обретала настоящую жизнь. Тип, для которого она говорила "любовь моя, бедная
любовь моя", рожей уж больно смахивал на подонка, ну да не мое это дело.
Присутствовавшие там заметили, что мне здорово нравится ихнее кино, и
объяснили, что можно взять все что угодно с конца и вернуться к самому его
началу, а один из них, бородач, ухмыльнулся и сказал "к раю земному". А
после добавил: "Увы, стоит только начать все сызнова, как получается то же
самое". Блондинка сказала мне, что ее зовут Надин и это ее профессия -
заставлять людей говорить в кино человеческим голосом. Мне уже ничегошеньки
не хотелось, так было хорошо. Еще бы - дом полыхает и рушится, а потом
тухнет и восстает из обломков. Чтобы в такое поверить, нужно увидеть
собственными глазами, потому что когда собственными глазами видят другие -
это совсем не то.
И вот тогда-то со мной и произошло настоящее событие. Не скажу, чтоб я
вернулся назад и увидел свою мать, но я вроде как сидел на земле, а передо
мной были ноги в сапогах до бедер и кожаная мини-юбка, и я вовсю старался
поднять глаза и увидеть ее лицо, я знал, что это моя мать, но теперь
поднимать глаза было слишком поздно, надо было тогда. Мне даже удалось
вернуться еще дальше назад. Я чувствовал, как меня обнимает пара теплых рук,
они меня укачивают, у меня болит живот, человек, который так уютно и тепло
меня держит, вышагивает взад-вперед, что-то напевая, но живот у меня все
болит, а потом я роняю какашку, она шлепается на пол, и у меня уже ничего не
болит, мне легко, и теплый человек целует меня и смеется звонким смехом,
который я слышу, слышу...
- Ну как, нравится тебе?
Я сидел в кресле, и на экране уже ничего не было. Блондинка подошла ко
мне, и они воцарили свет. - Неплохо.
После мне снова дали посмотреть на типа, который принимал в брюхо
гостинец из автомата, потому что был, наверное, или кассиром в банке, или из
соперничающей банды, и который вопил: "Не убивайте меня, не убивайте меня!"
- как последний идиот, потому что это без толку, всем надо делать свое дело.
Мне нравится в кино, когда покойник говорит: "Что ж, господа, делайте свое
дело", перед тем как умереть, - это говорит о понятливости, ведь ни к чему
действовать людям на нервы, взывая к их добрым чувствам. Но тип никак не мог
найти нужный тон, чтобы понравиться тем, в зале, и им приходилось заставлять
его отступать еще и еще, чтобы наконец получилось. Сначала он протягивал
руки, пытаясь остановить пули, и орал: "Нет, нет!" и "Не убивайте меня, не
убивайте меня!" - голосом типа из зала, который сам-то выкрикивал это в
микрофон, находясь в полной безопасности. После этого он падал, корчась в
судорогах, потому что в кино это всегда доставляет удовольствие, и уже не