"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

счетов с жизнью и которым ни к чему оправдания. Они хорошо знают, что их
ждет, и по их глазам видно, что они глядят назад, чтобы спрятаться в
прошлом, как страусы, когда занимаются политикой. У мосье Хамиля под рукой
всегда была его любимая Книга Виктора Гюго, но у него в голове все
смешалось, и он считал, что это Коран, потому что у него было то и другое.
Некоторые куски в них он знал наизусть и говорил как по писаному, но вечно
путал. Когда я ходил с ним в мечеть, где мы оба производили прекрасное
впечатление, потому что я вел его, как слепого, а у нас слепые на очень
хорошем счету, он то и дело ошибался и вместо молитвы декламировал: "О поле
Ватерло! Печальная равнина!"(12) - и тогда присутствовавшие там арабы жутко
удивлялись, настолько это было не к месту. А у него аж слезы выступали на
глазах от религиозного рвения. Он был великолепен в своей серой джеллабе и с
белой гальмоной на голове и молился, чтоб его хорошо приняли на небесах. Но
он так никогда и не умер, и вполне возможно, что он станет абсолютным
чемпионом мира, потому что в таком возрасте никто не мог говорить лучше, чем
он. Самыми молодыми у людей помирают собаки. Уже в двенадцать лет на них
нельзя рассчитывать, и их надо обновлять. Когда у меня в следующий раз будет
собака, я возьму ее прямо из колыбели - так у меня будет много времени до
того, как ее потерять. У одних только клоунов с витрины нет проблем жизни и
смерти, поскольку они явились в мир не семейным путем. Они были изобретены в
обход законов природы и никогда не умирают, потому что это было бы не
смешно. Я могу увидеть их рядом с собой, когда только захочу. Я могу увидеть
рядом с собой кого угодно, если захочу: Кинг-Конга или Франкенштейна и стаи
раненых розовых птиц - всех, кроме своей матери, потому что тут у меня не
хватает воображения.
Подворотня мне уже осточертела, поэтому я поднялся и выглянул на улицу.
Справа стояла полицейская машина с фараонами наготове. Я тоже хотел стать
фараоном, когда получу совершеннолетие, чтобы ничего и никого не бояться и
всегда знать, что делать. Фараоны на все получают приказы от властей. Мадам
Роза говорила, что в Общественном призрении полно сыновей шлюх, которые
потом становятся фараонами или жандармами, и никто уже не смеет их тронуть.
Держа руки в карманах, я вышел поглядеть и подошел к машине
полицейских, как еще иногда называют фараонов. Я слегка дрейфил: они не все
были в машине, некоторые рассредоточились на тротуаре. Я принялся
насвистывать "По дорогам Лотарингии", потому что физиономия у меня не
тутошняя, и один уже начал мне улыбаться.
На свете нет ничего сильнее фараонов. Если у пацана отец фараон, то это
вроде как вдвое больше, чем у остальных. В фараоны принимают арабов и даже
черных, если в тех есть хоть капелька французского. Все они сыновья шлюх,
прошедшие через Призрение, и их уже ничем не удивишь. По части безопасности
ничего нет лучше, тут я головой ручаюсь. Даже военные им в подметки не
годятся, кроме разве что генералов. Мадам Роза страсть как боится фараонов,
но это все из-за немецкого общежития, где ее истребляли, а это не считается
- тогда она просто неудачно попала. Или же я уеду в Алжир и там поступлю в
полицию - там в полицейских самая большая нужда. Во Франции алжирцев гораздо
меньше, чем в Алжире, так что у фараонов здесь и работы меньше. Я сделал еще
шаг-другой к машине, где все они сидели и ждали беспорядков и вооруженных
нападений, и сердце у меня заколотилось. Я всегда чувствую себя каким-то
противозаконным, чутье и сейчас подсказывало мне, что я не должен тут
торчать. Но они и пальцем не пошевелили - видно, устали. Один из них даже