"Ромен Гари. Жизнь впереди" - читать интересную книгу автора

одним африканцем подметальщиком, которого я вообще-то не знал, но который
точно был из Африки. Жил он в Обервилье, где чернокожих тоже полно. Мы
выкурили сигарету, и я немного поглазел, как он подметает тротуар, потому
что заняться больше было нечем. Потом я вернулся к магазину и там наконец
отвел душеньку. Вокруг витрины горели звезды крупней настоящих, которые то
зажигались, то гасли, словно подмигивали. А внутри был цирк: клоуны,
космонавты, которые улетают на луну и возвращаются оттуда, приветствуя
прохожих, акробаты, которые, как им и положено, легко кувыркаются в воздухе,
белые танцовщицы в пачках на спинах лошадей и мускулистые силачи, которые
играючи поднимают невероятные тяжести, потому что снабжены для этого
механизмами. Там был даже пляшущий верблюд и фокусник - у него из шляпы друг
за дружкой выходили кролики, делали круг по арене и запрыгивали назад в
шляпу, а потом все по новой, потому что представление было непрерывным и
остановиться не могло, это было выше его сил. Клоуны были разодеты в пух и
прах - голубые, белые, всех цветов радуги, и у каждого в носу загоралась
красная лампочка. Позади арены толпились зрители - не настоящие, а понарошку
- и без передыху хлопали в ладоши, для того они и были сделаны. Космонавт,
достигнув луны, выходил из ракеты и приветствовал зрителей, и ракета
послушно ждала, покуда он не кончит кланяться. А когда тебе начинало
казаться, что ничего нового уже не увидишь, из своего загона выходили
потешные слоны и кружили по арене, держась друг дружке за хвост, и самый
последний был еще малыш и весь розовый, словно только что родился. Но для
меня гвоздем программы были клоуны, не похожие ни на что на свете:
физиономии у всех самые немыслимые, глаза вопросительными знаками, и все
такие прохвосты, что все время ужасно всем довольны. Я глядел на них и
думал, до чего забавно выглядела бы мадам Роза, будь она клоуном, но в
том-то и дело, что она никакой не клоун, и это самое поганое. Штаны у
клоунов то и дело спадали и снова надевались, публике на потеху, а из их
музыкальных инструментов вместо того, что в обычной жизни, вылетали искры и
струйки воды. Клоунов было четверо, и верховодил среди них белый в
остроконечном колпаке, в штанах пузырем и с лицом белей, чем все остальное.
Другие отвешивали ему поклоны и по-военному отдавали честь, а он награждал
их пинками в зад - он только этим всю свою жизнь и занимался и остановиться
не мог, даже если б захотел, так уж его настроили. Он делал это не по злобе,
а чисто механически. А вот желтый клоун в зеленых пятнах, тот постоянно
радовался, даже когда сворачивал себе шею, - он выступал на проволоке и все
время оттуда срывался, но воспринимал это с юмором, как настоящий философ.
На нем был рыжий парик, который от ужаса вставал дыбом, когда он ставил одну
ногу на проволоку, потом другую, пока все ноги не оказывались на проволоке и
он уже не мог двинуться ни вперед, ни назад и принимался дрожать со страху,
чтобы насмешить, потому что нет ничего смешнее, чем испуганный клоун.
Приятель его, весь голубой и ласковый, держал в руках крохотную гитару и пел
на луну, и видно было, что сердце у него очень доброе, но он ничего не может
с собой поделать. Ну а последний клоун был на самом деле вдвоем, потому что
у него имелся двойник, и то, что делал первый, вынужден был делать и второй,
и оба пытались покончить с этим, но никак не могли, потому что были связаны
круговой порукой. Главное, все было механическое и незлое, и ты наперед
знал, что они не будут страдать, не состарятся и вообще ничего плохого с
ними не случится. Это было ни капельки не похоже на то, что вокруг, с какого
боку ни взгляни. Даже верблюд вопреки своей репутации желал тебе добра.