"Джеймс Алан Гарднер. Неусыпное око" - читать интересную книгу автора

нашего сортира! Как только эпидемия окончилась, кто-то сжег будки туалетов,
и каждый житель Саллисвит-Ривера чувствовал стыд неловкость благодарность к
вандалу.
Еще примеры, как мы справлялись? Два или три раза в день не занятые на
шахте горянки уносили очередное мертвое тело к братской могиле за городом.
Мы использовали под место захоронения заброшенную шахту, выкопанную тремя
тысячами лет ранее какой-то неизвестной расой. Колония жила здесь явно
недолго, но разрабатывала те же рудные жилы, что и наша "Рустико-Никель"...
и, насколько мы могли судить, место по своей важности представляло
несомненный интерес для археологов. Но мы заполнили его раздутыми трупами.
Однажды ночью в стельку пьяный рудокоп выстрелил сигнальной ракетой в
эту шахту (рано или поздно такое должно было случиться) и погиб в столбе
пылающего метана. Собрав раскиданные останки, мы сбросили их в ту же шахту
вместе с хрусткими обгорелыми скелетами улумов, которые вынесло взрывной
волной. После чего продолжали хоронить тела в том же месте. Это стало
ритуалом субботнего вечера - запустить сигнальную ракету в шахту и
полюбоваться результатом, но взрывы были менее впечатляющими.
Жаль. Если б нас задело громовой вспышкой, может, хоть это помогло бы
нам "справиться".
Я понятно объясняю? Мне не кажется, что я жалею себя. Я просто хочу
рассказать вам правду.
На всем протяжении чумы наш мозг разлагался. Наши соседи улумы -
мертвы. Пациенты, за которыми мы ухаживали, - мертвы. Десятки городов
улумов - пусты. Как-то вечером компания таких же, как я, детишек сидела в
моей полусфере, передавая по кругу бутылку сово-ухалки, которую пили, чтоб
был повод вести себя как пьяные... в ту ночь, около полуночи, моя поэтичная
подруга Дарлин прошептала, что ей вдруг представились Глубинные районы,
заполненные горами трупов до небес. Люди, живущие на побережьях, скоро
увидят, как воды рек станут коричнево-зловонными.
Мы дружно закивали. Нас терзали те же кошмары. Вот в чем дело: мы никак
не могли отбросить мысль о своей вине. Улумы умирали, а мы нет. Миллионы их
безмятежно жили девятьсот лет и не заболевали. Через двадцать пять лет после
прибытия хомо сапов вялая смерть начала источать свой яд.
Наверное, это мы занесли что-то. Или пробудили что-то. Или создали
что-то. Ученые клялись, что птеромический микроб ничуть не напоминает
организм из человеческого космоса, но мы отказывались им верить.
Вы это понимаете? Не головой, а сердцем. Вы это уловили? Вы чувствуете
ледяное дыхание вины, хватающей вас за руки, подавляющей вас своим бременем?
Нет. Потому что вас там не было. Там были мы.
Мы были во всем виноваты. На нас была кровь каждой изумительной пожилой
женщины, которую нам не удалось спасти. И когда мы, наконец, наткнулись на
лекарство". Господи, улумы на отца смотрели как на гения, а людям его имя
становилось поперек горла. Оливковое масло? Всего лишь оливковое масло? Не
результат сложных исследований, а нечто, что было у нас с самого начала,
нечто, что мы могли синтезировать в любых количествах в любое время, а мы
сидели, ничего не делая, наблюдая, как умирают тысячи.
Когда мы, наконец, подсчитали точное число умерших, стало ясно, что
люди Дэмота позволили умереть более чем шестидесяти миллионам улумов,
порученных нашим заботам.
Шестьдесят миллионов. 60 000 000. Или, подходя к подсчету иначе, 93