"Джеймс Алан Гарднер. Король в изгнании ("Лига людей" #5) " - читать интересную книгу автора

- Он пробьет тринадцать раз. Любят эти сволочи театральные эффекты... С
последним ударом мы пересечем границу. Держи меня крепче, ангелочек, хорошо?
Пожалуйста...
Многие вокруг нас тоже собирались парами - пьяный в насекомоподобной
голограмме столкнулся с типом в розовой пижаме, и оба крепко обхватили друг
друга руками, так что голова человека в пижаме исчезла между челюстями
инопланетянина - видимо, он прижался щекой к плечу пьяного.
Гонг.
Четыре секунды тишины.
Гонг.
Все замолчали, но я слышал, как кто-то всхлипывал, кто-то молился,
кто-то шептал: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста..."
Гонг.
И тут я увидел, как в дверь вошел кто-то в облике мандазарской
королевы: ярко-желтый четырехметровый омар с мощными клешнями и большим
горбом на спине. Ее ядовитые железы набухли и воспалились, словно прошло
немало дней с тех пор, как ее следовало подоить. Хотя я и понимал, что это
всего лишь голограмма, но все равно внутренне содрогнулся.
Разве можно забыть, что случилось с Самантой?
Человек в шелковой пижаме увидел королеву и завопил. Следом за ним
начали кричать другие, пока из голограммы не донесся голос:
- Успокойтесь, черт бы вас побрал, это всего лишь я!
- Боже всемогущий! - сказал человек в пижаме, прижав руку к груди. -
Капитан, у нас чуть сердечный приступ не случился.
- Ему бы следовало надеть что-нибудь другое, - прошептала женщина в
моих объятиях. - Впрочем, он капитан, и лучше знает, что делает.
Гонг.
- Какой по счету? - вдруг спросила она.
- Не знаю. - Мне стало не до гонга, как только я увидел королеву,
поэтому я вполне мог пропустить один или два удара.
- Какой по счету? - крикнула адмирал.
Никто не ответил. Все ошеломленно переглядывались, словно никто не
следил за ударами гонга. Гонг.
- Черт, - пробормотала Фестина Рамос, ни к кому конкретно не обращаясь.
Потом посмотрела мне в глаза и потребовала: - Поцелуй меня! Сейчас же!
- Что?
Она не ответила, лишь слегка согнула локти, выворачивая мои запястья
так, что мне пришлось наклониться к ней. Приподнявшись на цыпочках, адмирал
прижалась губами к моему рту. Ее язык проворно скользнул внутрь, и она
зажмурилась.
Я тоже закрыл глаза, опьяненный этой близостью; я ощущал вкус женщины,
подобный вину, ее тело прижималось ко мне. Но в этом поцелуе не было ни
страсти, ни сексуального желания - лишь проявление страха, неподдельного
ужаса, заставлявшего ее обнимать кого угодно, лишь бы ощущать рядом живое
существо - так же, как маленькая девочка чувствует себя лучше в объятиях
своего брата, когда за окном грохочет гром и сверкают молнии.
Я обнимал Фестину и позволял ей целовать себя столь отчаянно, как ей
того хотелось, пока звучали удары гонга.
Язык женщины замер, захват цепких рук ослаб, губы отпрянули. Открыв
глаза, я увидел, что ее голова упала набок. По красному пятну на щеке стекла