"Север Гансовский. Дом с золотыми окошками (Авт.сб. "Три шага к опасности")" - читать интересную книгу автора

Постелив, я подошла к нему и увидела, что на столе лежит куча кредиток.
Там было около двух тысяч новых франков. Заметив мой взгляд, он поспешно
стал пьяными движениями засовывать их в карман куртки, не попадая туда.
Я спросила, не принес ли он мне свой долг.
- Какой д-долг?
Он уже забыл.
Я спросила, откуда у него деньги.
Жорж тихо засмеялся, потом сделался серьезным, огляделся, приложил
палец к губам:
- Тс-с-с...
Затем сказал голосом, вдруг совсем отрезвевшим:
- Родина знает, кому из ее сыновей надо помочь.
И снова рассмеялся.
На другой вечер в ресторане всю первую половину концерта я из-за
занавеса выглядывала в зал. Но его не было. Я чувствовала, что у меня от
этого даже лицо делается все темнее и темнее. Перед моим номером одна из
наших хористок спросила, здорова ли я.
Подошел мой выход. Я начала петь, и в середине песенки мне показалось,
что воздух как-то переменился вокруг и стало легче дышать. Неподалеку от
входа - тоже возле пальмы - за столик садился он.
Я кончила номер, поспешно переоделась и чуть ли не бегом направилась
через зал к нему.
Он еще издали встал.
Я подошла, протянула руку.
Пожимая ее, он попросил разрешения познакомить со мной его друга.
Тут только я поняла, что он не один. Рядом стоял еще мужчина, которого
я не заметила со сцены, потому что его скрывали ветки пальмы.
Я подняла глаза на этого второго. Сердце у меня на миг остановилось и
лишь потом опять застучало.
У второго мужчины было удивительное лицо. Он тоже был гений.
Это чувствовалось ясно-ясно.
Даже не знаю, сказала ли я что-нибудь ему и услышала ли что-нибудь в
ответ. Я была ошеломлена, опомнилась только через некоторое время и
увидела, что сижу за столиком с ними двумя.
У Второго был взгляд, который тоже проникал во все до самой глубины
вещей, проникал с симпатией и пониманием. Но он был чуть жестче Первого.
Жестче не в смысле жестокости или какой-то сухости характера, а в смысле
большей твердости черт его лица и большей определенности того, что он
говорил. Они были разные - эти двое мужчин, - и оба отмеченные печатью
гения. Второй часто как бы замыкался в себе, уходил от нас на какие-то
мгновения, и тогда по его лицу проходили чуждые мне озарения и тревоги,
которые он гасил, возвращаясь.
Тому, кто в будущем прочтет эти записи, сможет, вероятно, показаться
странным, что эти люди не спросили, как меня зовут, и не назвали своих
имен. Но тогда я ничуть не удивилась. Почему-то это не было ни
оскорбительным, ни обидным, и я чувствовала, что так и нужно.
Странно быстро прошло время, и на сцене снова появился мосье Валиханов.
Я встала. Они тоже, и Второй спросил, не окажу ли я им честь провести с
ними весь сегодняшний вечер. У них есть еще друзья, они остановились в
Нейи и были бы очень рады, если б я согласилась навестить их.