"Север Гансовский. Башня (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

память, я постепенно восстановил в уме отцовскую библиотеку, прибавил к
ней свои ранние конспекты по теории инвариантов, записи по эллиптическим
функциям и дифференциальным уравнениям в частных производных, но теории
функций комплексной переменной, по геометрической теории чисел,
аналитической механике и общей механике. Я заставил себя воспроизвести в
уме сочинения Ляпунова, Канторову теорию кардинальных чисел и конструкцию
интеграла Лебега. Я пополнял и пополнял воображаемое книгохранилище,
присоединил к нему "Physical Review" с двадцать второго по тридцать
восьмой год, французский "Journal oe Physique", наши немецкие издания и в
конце концов почувствовал, что мне уже трудно разбираться в этих
искусственно собранных и созданных книжных дебрях. Нужен был каталог. И я
мысленно сделал его. Теперь можно было приступить к теории поля, которую я
начал в университете под руководством Гревенрата. Но выяснилось, что,
чтобы запоминать собственные размышления, я обязательно должен был
мысленно записывать их. Оказалось, что мне легче запоминать не сами мысли,
а их мысленную запись.
Я решил делать это в виде статей и за сороковой год с первой половиной
сорок первого написал на воображенной бумаге воображенным пером:
"Фотон и квантовая теория поля".
"Останется ли квантовая механика индетерминистской?"
"О реализации машины Тюринга с помощью электронных ламп".
"Свет и вечность".
Несколько статей я написал по-французски, чтобы не забывать язык.
Со временем количество записей все увеличивалось. Постепенно
образовывалась целая сфера воображенных книг, статей, черновиков, заметок
- гигантская башня мыслительной работы, которую я всюду носил с собой.
Порой мне удавалось как бы отделиться от себя, глянуть на собственный
мозг со стороны, задрать голову к верхушке башни. Она была уже такой
высокой, что, казалось, все трудней и трудней будет забрасывать туда новые
этажи. Однако это было не так. Удивительный высший химизм мозга, который
запечатлевает весь целиком бесконечный кинофильм виденного человеком за
жизнь, как и думанного им, позволял прибавлять еще и еще, равно фиксировал
то, что мыслилось, и то, что мыслилось о тех мыслях.
Но шла война. Чтобы двигать дело дальше, я должен был оставаться живым.
Я оставался. Интуиция сама давала ответ на превратности фронтовой
обстановки.
Было так:
- Лейтенант Кленк! (После Сен-Назера я был уже лейтенантом.)
- Слушаю, господин капитан.
- Мне придется взять ваш резерв и передать во вторую роту. Но вы у меня
получите зенитное орудие.
- Слушаю, господни капитан.
- По-моему, с этой стороны русские не будут наступать.
- Так точно, господин капитан. Утром был замечен блеск лопаты.
Противник окапывается.
- Так что, я думаю, вы справитесь.
- Слушаю, господин капитан.
...И продолжал вычислять с оставленного места.
Однако эта сатанинская необходимость держать все в уме подвела меня в
конце концов. В сорок третьем году я совершил одну серьезную ошибку и