"Север Гансовский. Башня (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

явственный след средневековья. Многие из них дики, низки, но при этом всем
свойственна какая-то задумчивость. Как будто они спрашивают: "Кто мы? Что
мы? Зачем?"
Я попытался вспомнить лицо Валантена на картине "Музыка" в галерее
Пфюля, но не смог. Только смутно.
И все равно мне стало теплее от этого воспоминания.
Умирают ли гении?.. Нет!
Вот он прожил непризнанный. Смерть его окружена забвением, никто даже
не знает, где она настигла его.
Но остались картины. Прошло три века, я увидел его "Концерт" в Лувре, и
в самый жуткий момент, когда Европа вся курилась дымами газовых печей, он
протянул мне руку через столетия, поднял меня, разрушенного, из праха.
Эти капли человечности неуничтожимы. Они существуют, несмотря на все
усилия власть имущих. Они передаются от человека к человеку, и так
осуществляется бессмертие гения. Бессмертие в сознании, в духе людей.
Единственный его вид, который прочен в отличие от памятников из стали.
Который есть и будет, пока будет мир, я думаю, вечно.
Через века дошли до меня частицы правды и надежды. Я принял их, они уже
во мне, и я не поступлю подло, на что всегда толкала и толкает меня
окружающая жизнь.
"Не поступлю..." Лицо батрака из Петервальда вдруг стало передо мной.
Не предал ли я его? И больше того - что же я сделал, чтоб ему было
лучше?.. Но что, собственно, я мог? Целую жизнь я отчаянно трудился,
обосновал свою теорию поля и в подтверждение ее создал пятно. Когда-нибудь
люди поймут, какие гигантские усилия были приложены мною, величие этого
труда не сможет не вызвать у них восхищения перед Человеком. (Пусть не
знают, не будут знать, что это я.) Но оно сделается моим вкладом доброго,
и оно поставит меня рядом с Валантеном...
Я снова прохаживаюсь от окна к постели, медленно рассматриваю каждую
картину. Все настоящие художники, не какой-нибудь жалкий
абстракционистский лепет. Художники, творцы, могучие сотрудники народа.
Вот они:
"Зимний пейзаж" Сафтлевена Младшего.
"Святое семейство" Яна ван Гемессена.
"Осень в Фонтенбло" Нарсиса Диаза.
"Вечерний пейзаж" Жюля Дюпре.
"Танкред и Эрминия" Никола Пуссена.
"Рожь" Ивана Шишкина.
"Женский портрет" Ореста Кипренского.
"Снятие с креста" Жакопо Понтормо.
"Мадонна со святым Захарием" Карло Пармиджианнно.
"Мадонна Кастельфранко" Джорджоне.
Но на самом-то деле у меня этих картин, конечно, нет, как нет и
Валантена.
Я ведь не подлец, чтобы украсть и скрыть у себя картины, принадлежащие
всем. Хорош бы я был, если б действительно брал их! "Взять картину"
означает для меня так сильно и пристально долгие часы вглядываться в нее,
что она вся - в мельчайших деталях - остается у меня в памяти. Остается
так, что я могу видеть ее, когда б ни захотел. И не только видеть, а
находить новое для себя, замечать то, что прежде не бросалось в глаза.