"Север Гансовский. Башня (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

кого удалось подлечить, были направлены на более легкий западноевропейский
театр военных действий.
Тут мне повезло. Для моего собрания картин это имело неоценимое
значение. В Италии я завершил свою коллекцию, в которой тогда из важнейших
художественных направлений как раз не хватало мастеров итальянского
Высокого Возрождения и маньеристов.
На фронт наше пополнение прибыло так, чтобы еще успеть полюбоваться
развалинами только что уничтоженного знаменитого Монте-Коссино. Затем 11
мая на немецкие позиции обрушился шквал огня, и в несколько раз
превосходящие нас по силам английские и американские корпуса перешли в
наступление. Весь месяц мы в боях отходили к Сабинским горам, а потом
дальше - под непрерывной бомбежкой, оставляя на дорогах тысячи трупов, к
Тразименскому озеру и еще дальше, к реке Арно. И я получил удивительную и
единственную в своей жизни возможность познакомиться почти со всей Средней
Италией.
После мая противник дал 10-й армии передышку. Я воспользовался ею,
чтобы побывать во Флоренции и в суматохе и стычках, которые постоянно
развертывались между сторонниками Муссолини и его врагами, взять там две
картины в государственном музее: "Снятие с креста" Понтормо и "Мадонну со
святым Захарием" Пармиджианино.
Таким образом, я привез со второй мировой войны четыре изображения
мадонны: Гемессена, Понтормо, Пармиджианино и Джорджоне. В моем собрании
это четыре вещи из десяти. Такое соотношение в известной степени отражает
и повторяемость этого сюжета в старинной живописи. Если вдуматься, тут
ничего удивительного. Для живописцев прошлых веков образ мадонны был
просто образом женщины и матери. А разве в этом трагическом мире редкая
мать рождает нового Христа на крестный путь и на муки?..
А война продолжалась, и она влекла меня дальше, к важнейшему призу моей
коллекции - к "Мадонне Кастельфранко".
Осенью сорок четвертого года вся северная Италия, оккупированная
немецкими войсками, пылала огнем, и уже трудно было понять, кто против
кого сражается. В сентябре Муссолини, освобожденный парашютистами, объявил
из своей резиденции на озере Гарди о создании Итальянской национальной
республики. На нашей стороне оказался также маршал Грациани со своей
обученной в Германии армией "Лигурия". Он поддерживал бывшего дуче, но в
то же время соперничал с ним, и немецкое командование не могло на
"Лигурию" опираться. Кроме того, было еще так называемое движение
Сопротивления, насчитывающее десятки тысяч вооруженных, которые боролись с
нами, но гораздо больше с итальянскими фашистами. (От нас они хотели
только, чтоб мы скорее убрались.)
Выстрелы гремели повсюду, цена жизни совсем пала, расстояние от
необходимости до преступления сократилось в ничтожный промежуток.
В декабре наша часть оказалась в районе Мантуи, преследуемая с воздуха
"летающими крепостями", а по земле - повернувшимися против немецкой
дивизии лигурийцами, которые, однако, сами никак не собирались
объединяться с партизанами.
Черные и измотанные, мы вошли утром в какой-то городок и заняли в нем
оборону. Оказалось, что это Кастельфранко.
Повизгивая, летели пули по узким улицам - стреляли партизаны из местных
жителей. Итальянская регулярная часть накрыла нас минометным огнем. Над