"Север Гансовский. Побег (Повесть, фантастика) (репост полной версии)" - читать интересную книгу автора

с облучка. - Заставь до смерти богу молиться, не выдай. Крепостные мы
плац-майора Шершенева. Меня, старого, на оброк отпустил, молодых же всех в
землю - медь копать. А там воды до пояса - года по три живут, не боле. Вот
и согрешил парень - в бега кинулся. Проезжий в ответ спрашивает:
- Тебя как по отчеству? - Иваном отца звали.
- Василий Иванович, отведи тройку с дороги. Нам поговорить надо.
На поляне барин сел, шкатулку с собой вынесенную открыл, принялся
рассказывать дивную историю. Был он рожден природным бароном в жаркой
стране за океаном, куда от Руси плыть месяца два. С детства имел
любопытство к наукам, от древнего народа, майя называемого, узнал, как
соблюдать себя, чтобы сила и прыткость. Войдя в возраст, поехал от своей
горячей родины в край Аляску. Там возле берега прохлаждался на малом
корабле, был унесен в студеное море и, много претерпев, попал на сушу
возле великой реки Колымы. На той реке стоит селение Армонга Колымская,
где он ради своего чудесного спасения крестился в православную веру, в
честь восприявшего его казацкого воеводы, взявши имя Степана Петровича.
(Говоря это, барин осенил себя крестным знамением.) Теперь едет в
Санкт-Петербург просить государыню русского подданства.
Дивно сделалось отцу с сыном - барин-то им, холопам, про себя. Но,
правда, уже не первое он сегодня чудо являл. И по крайности убедились, что
не дьявол.
Потом, шкатулку отперев, проезжий развернул грамоту на барона,
прапрапрадеду жалованную князем Андорры, другие важные бумаги от
императоров, королей. Вынимал также камни, полезные корни, еще от его
родины сбереженные. Под конец же показал в шкатулке перья гусиные,
чернильницу, сургуч. И твердой речью:
- Что с нами дорогой случилось, Василий Иванович, забудь! Как выехали,
мол, так и доехали: нас никто не видал, нам никого не попалось. Нынче же
ночью напишу на Федора бумагу, будто продал мне его плац-майор, а в
губернской канцелярии купчая заверена. Той бумаги, однако, никому не стану
показывать, пока за Нижегородскую губернию не заедем.
Васька с Федором только кивали, удивлялись.
- А теперь, Василий Иванович, благослови сына. Столица не близко,
свидитесь ли когда?
В ту зиму страшный гулял на Невской перспективе холод. С полдня солнце
склонялось к шпилю Адмиралтейства огромное, красное. Нева вся парила со
льда светлым морозным дымом, от людей, от лошадей дыханье выскакивало
большими белыми фонтанами. Из иностранных посольств старались вовсе на
улицу не выглядывать. В Зимнем, в княжеских, графских палатах беспрерывной
топкой так накалили высокие голландские кафельные печи, что не тронь.
А на главном проспекте столицы все равно всякой славы и всякой судьбы
народ. В закрытом возке едет флигель-адъютант, мужик в желтом нагольном
тулупе везет битую птицу на господский двор, другой на роспусках сена
навалил. Толстая барыня с прислугой взошла в лавку, где заморские изделия
- торопится купить розенвассеру, розовой воды в свинцовой фляге. Капитан
кавалергардов с большого похмелья крутит ус, диковато озирается - нет ли
взгляда непочтительного, а то он готов и шпагу окрасить.
Кто поплоше одет, да не мясом обедал, того сразу прихватывает мороз.
Через тридцать-сорок шагов оттирай себе щеку либо становись греться у тех
костров, что будочники разжигают возле Полицейского моста, на Большой и