"Север Гансовский. Побег (Повесть, фантастика) (репост полной версии)" - читать интересную книгу автора

Малой Конюшенных.
Хоть днем, хоть в вечер красив же с этими кострами каменный державный
град Петра. И как разросся, расстроился! Будто еще совсем недавно
блаженной памяти императрица Анна Иоанновна рядила сразу за лютеранской
кирхой устроить сад-гартен для гоньбы оленей, кабанов, зайцев - великая
любительница стрельбы была. Но какие зайцы?! Нынче сзади кирхи ровные
улицы одна за другой, где в пять часов пополудни зажигаются масляные
фонари на чугунных столбах изящной фигуры.
Возле кирхи же стоит двухэтажный дом на десять покоев, принадлежащий
славному кондитеру из немцев Нецбанду. В эту зиму снял его барон Степан
Петрович, нареченный недавно самой государыней, Екатериной Второю,
Колымским. Немало пришлось ему хлопотать аудиенцию. До самого Безбородько
доходил с подарками. Но добился, преуспел. Стал в назначенный день и час
среди толпы напудренных вельмож в большой приемной зале Зимнего дворца,
роскошней которого и в мире нет. Матушка-царица осчастливила долгим
разговором. Пожелала узнать, очень ли оробел, когда унесло от Аляски, как
это чувствуется, если сильный голод - в животе болит или только скучно.
Спрашивала, знатная ли река Колыма, годится ли для судоходства, чем
продовольствуются в Армонге царские люди, нельзя ли местных жителей
употребить в земледелии или лучше пусть в охоте на дикого зверя продолжают
упражняться. Приезжий на все давал толковые ответы. Довольная императрица
пожаловала его табакеркой, алмазами украшенной. Был зван на куртаги. Дамы
придворные, легкомысленные танцорки, многие заразились любовью к статному
иноземцу. Веером открыто примахивали к себе, мушки клеили у губ особым
образом, давая знак, что, мол, свободна, кровь горяча, хочу с высоким
блондином иметь амур. Но Колымский оказался подвержен другому соблазну -
карточному. Хоть в отважную игру садился, хоть в коммерческую. И
проигрывал. Причем так изрядно, что крупные столичные картежники стали
приглядываться, а нельзя ли его распрячь тысячи эдак на три. Назревал скандал.
Сначала сели в доме барона за "фараон", потом решили сразиться в
холопскую "горку", где успех зависит только от бодрости игрока, так что
храбрый, имея одни лишь номерные, сорвет банк, а робкий и сомнительный
потеряет даже с сильными картами.
Кроме хозяина, были князь Смаилов, известный санкт-петербургский шалун,
кавалер Леблан и Бишевич, человек подлого роду, но великого достатка
откупщик.
И после ужина Колымский, против всех ожиданий, стал забирать чуть ли не
всякий кон. Гребет и гребет к себе широкими, словно у холопа, ладонями.
Добавит в большую кучу, холодно оглядит партнеров - серые глаза будто
чужие на загорелом по-мужицки каменном твердом лице - и ждет очередной
сдачи.
Проигрывал больше всех князь Николай. А не того был закала, чтобы обиду
сносить. Знающие неохотно садились с ним играть. Идет карта, Смаилов
вежлив, а нет, может и побить партнера.
К одиннадцатому часу он отдал Колымскому около тысячи и стал писать
записочки. Кавалер и откупщик уже заимели интерес следить, как же в конце
концов обойдется своенравный князь с хозяином.
Пробило полночь. Барон держал банк, Смаилов был за рукой. Ставку
назначили двадцать рублей. Князю открылась козырная десятка с фалью, а в
поднятых он нашел еще туза с королем. Получалось, игра его. Бишевич,