"Пол Гэллико. Томасина" - читать интересную книгу автора

заставлял, а она не хотела. Я и сама не люблю, когда меня заставляют.
Он становился очень противным и рычал, задрав рыжую бороду:
- Ну, поиграли и хватит! Молись сейчас же, а то накажу!
- Папа, - спрашивала она, - зачем надо молиться?
А он всегда отвечал одно и то же:
- Мама так делала, вот зачем.
Тогда Мэри Руа говорила:
- Можно мне держать Томасину?
Я отворачивалась, скрывая улыбку. Я-то знала, какой будет взрыв.
- Нет! Нет! Нет! Молись сию минуту!
Мэри Руа не хотела его рассердить, она правда верила, что когда-нибудь
он передумает и разрешит. Но он страшно злился. В эти минуты он меня просто
ненавидел.
- Господи, - начинала Мэри Руа, - спаси и помилуй маму на небе, и
папу, и Томасину...
Я дожидалась своего имени (дальше шли мистер Добби, .и Вилли Бэннок, и
мусорщик Брайди, большой ее друг, и многие другие) и начинала тереться о
брюки мистера Макдьюи. Я знала, что ему это неприятно, но шевельнуться он не
мог, пока она не скажет: "Аминь". Тогда я лезла под кровать, откуда меня не
достанешь.
Когда Мэри ложилась и лежала, он забывал, что сердится, и лицо у него
становилось не доброе, а просто глупое. Да. Потом он вздыхал, поворачивался
И медленно выходил из комнаты.
А я сидела под кроватью.
Мэри Руа звала:
- Миссис Маккензи! Миссис Маккензи! Где Томасина?
Чтобы старушке было полегче, я подползала к самому краю. Она доставала
меня и клала на постель. Мистер Макдьюи все это слышал, но делал вид, что не
слышит.
Так было и в этот вечер, только хвост у меня болел, точнее - самый низ
спины, потому что я упала и ушиблась на пристани, у статуи Роб Роя. А наутро
меня убили.

5

В четверг мистер Макдьюи уехал по вызову на ферму в седьмом часу утра,
чтобы вернуться к началу приема, к одиннадцати, а после обеда, если нужно,
посетить нескольких больных. Однако он прошел с утренним обходом по своей
ветеринарной больничке, в сопровождении верного Вилли. В этот день он еще
острее, чем обычно, чувствовал, что обход этот - карикатура на то, что
делал бы он в клинике Эдинбурга или Глазго. Он знал, что там каждое утро
хирург идет по палате с ординаторами, сестрой и сестрой-хозяйкой, проверяет
температурные листки, подходит к больным, кого послушает, кого посмотрит, с
каждым пошутит, каждого ободрит, и у людей прибавится сил для борьбы с
болезнью. В этом ему отказано; вот и он отказал в любви своим пациентам.
Пациенты сипели в чистых клетках, где Вилли по десять раз на дню менял
бумагу или солому, перевязанные, сытые, мытые и ненужные своему врачу.
Должно быть, они это чувствовали и старались при нем не мяукать и не
скулить.
Закончив обход, Макдьюи взял свою сумку, в которую Вилли, знавший