"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

беспризорница.

- Ты начитанная умная девочка, - сказал он медленно, - герцогиня де
Рюбомпрэ, - ума не приложу, где он взял эту герцогиню, из каких недр
подсознания, - жизнь воспринимаешь через чтение, через литературу; а она
видит жизнь такой, какой есть. Она читает мало, живет, пребывает в
действительности.

- Драться и ругаться - это, по-твоему, пребывать в действительности?

- По твоим литературным канонам, - продолжал он, словно не слыша моего
вопроса, - нет ничего важнее великой любви и благородного поведения. А в
настоящей жизни...

Я его перебила:

- А в настоящей жизни надо хамить по мере сил и возможностей, а на
любовь чихать с горы высокой, поскольку формальности важнее, а врать - очень
даже хорошо.

- При чем тут формальности? Ты никогда не слыхала поговорку "Где
постелила, там и спи"? А о заповедях ты знаешь что-нибудь?

- Не знала, что ты верующий.

- Верующий не верующий, но с детства усвоил, что двум богам не молятся,
что прелюбодействовать негоже, - ну, и так далее.

- Если ты живешь с женой и не любишь ее, - изрекла я, - то ты и с ней
прелюбодействуешь.

- Где ты только такое вычитала? - Он швырнул окурок в урну, издалека,
почти со злостью, красный огонек пролетел светлячком. - И с чего ты взяла,
что я ее не люблю? Что я не по любви женился?

- Я чувствую! Знаю! Вижу! Если бы... если бы ты был свободен, - голос у
меня срывался, - и тебе пришлось бы выбирать сегодня между мной и ей, кого
бы ты выбрал?

- Зачем ты спрашиваешь? Сколько ты лишнего говоришь.

- Так не лжец ли ты последний?! - вскричала я. - Для тебя важнее
чувства настоящего какой-то непонятный долг?

- Тебе никогда не встречалось выражение "чувство долга"? Долг тоже
чувство, рыжая. И сильней многих прочих, кстати.

С этими словами сделал он шаг с тротуара в услужливо открытую дверь
троллейбуса, толстозадого и сине-желтого, дверь тотчас захлопнулась,
троллейбус (первый, в отличие от любимого мною последнего) укатил.