"Наталья Галкина. Ночные любимцы. Повесть" - читать интересную книгу автора

Вот этот, в профиль, слева, -- Николай Николаевич? Этот жулик и
обжора? Липовый ученый, политик от науки, любитель комфорта,
ради которого он готов на все? С жабьими бородавками и бегающими
глазами? Подсиживающий коллег поталантливей и подписывающий
коллективные на них доносы? А рядом с ним -- Сандро,
превращающийся в того, на кого смотрит, приспосабливающийся к
каждому, какая форма мимикрии! Посмотрит на соседа справа -- и
лицо у него соседа справа, зато хорош для всех и со всеми,
человек-зеркало из собственной сказки! Камедиаров был обряжен в
непонятное серебристое одеяние наподобие комбинезона,
непроницаемое лицо словно из гипса, вместо рук -- кащеевы лапы,
марсианин, существо не отсюда -- откуда и зачем?! В нем
чувствовалось нечеловеческое, несомненная угроза, нездешняя
жестокость. Шиншилла... куда девалась сережка в ухе, кружева? Он
сидел в тренировочном трико, прямой, как хлыст, суровый, острый,
и все было вранье, и покровитель, и розочки, а ведь он защищался
от роты начальников своего ведомства балетного, от господ
офицеров с наклонностями гомосеков, и он разыгрывал педераста
при высокопоставленном покровителе, каков актер, чего не
сделаешь из любви к искусству? Если и пылал он патологической
страстью, так разве к фотографии Нижинского на стене над
кроватью, этот девственник, фанатик; батман, еще батман, прыжок,
носок тяни, держи спину! Слева от него сидел модный беллетрист
Леснин. В форме чекиста. Скрипя кобурой. В правой руке карты, в
левой круглая печать -- для чего? Опечатывать квартиры
обреченных? Украшать акты, протоколы допросов, постановления об
арестах, приказы? Куда подевались улыбка, артистизм, леность,
прекраснодушие? То был человек железный, гвозди бы делать из
этих людей, желваки на скулах играли, ни жалости, ни совести,
только -- цель. За Лесниным в три четверти, вполоборота абрис
темноликий, сияющий провалами очей, крылатое нечто, складки
облачных одежд -- ангел? призрак? Эммери! И ко мне спиной, в
пудреном парике и камзоле вельможи осьмнадцатого века, --
Хозяин. Все при картах. Играть так играть.
Время встало. Я не могла сдвинуться с места.
Кататония либо каталепсия. Я превратилась в статую из комедии
дель арте.
Эммери посмотрел в мою сторону.
Слух отказывал, видимо, Эммери произнес что-то, сказал им,
положил карты. Они продолжали играть без него, а он пошел в
библиотеку.
Я не могла шевельнуться. Я уже не боялась, что меня поймают, мне
было все равно.
Я знала: Эммери видит меня сквозь занавески. Но мне не надо было
опасаться его. Он мне был не враг.
Шумя крылами, вошел невесомо, взял меня за запястье, подвинул к
бюро, снял с меня маску, защелкнул тайник, зажег свечи в руках у
бегущих арапчат. У него был бокал шампанского, он заставил меня
глотнуть, усадил за бюро, молниеносно достал с полки книгу,
раскрыл, положил передо мною. Вид у Эммери теперь был вполне