"Эдуардо Галеано. Вскрытые вены Латинской Америки" - читать интересную книгу автора

обещаниями, он потребовал назвать имена сообщников. Тупак Амару с презрением
ответил ему: "Здесь только два сообщника - ты да я; оба мы заслужили смерть:
ты - за то, что угнетал, я - за то, что освобождал" [51].
Тупак был казнен вместе с женой, детьми и ближайшими соратниками в
Куско, на площади Вакаипата. Ему отрезали язык. Привязали за руки и за ноги
к четырем лошадям, чтобы таким мучительным способом умертвить его, но тело
не удалось разорвать на куски. Тогда его обезглавили возле виселицы. Голову
Тупака отправили в Тинту. Одну руку отвезли в Тунгасуку, другую - в
Карабайю. Одну ногу - в Санта-Росу, другую - в Ливитаку. /77/ Туловище
сожгли, а пепел сбросили в реку Ватаней. Было предписано истребить всех его
потомков до четвертого колена.
В 1802 г. Гумбольдт посетил потомка вождей инков, касика Асторпилко, в
Кахамарке - в том самом месте, где конкистадор Писарро впервые увидел его
предка, Атауальпу. Сын касика сопровождал немецкого ученого к руинам города
и развалинам старинного инкского дворца, а по дороге рассказал ему о
сказочных сокровищах, погребенных под пылью и пеплом. "Вам никогда не
приходило в голову откопать эти сокровища, чтобы облегчить себе
жизнь?" -спросил Гумбольдт. Юноша ответил: "Нам не годится думать об этом.
Мой отец говорит, что это грех. Если бы у нас были золотые ветви с золотыми
плодами, белые соседи возненавидели бы нас и причинили бы нам зло"[52]. У
касика было маленькое поле, где он выращивал пшеницу. Но и это не спасало от
алчности узурпаторов. Сначала они жаждали золота и серебра, затем их рудники
требовали рабов, а потом они набросились на чужие земли, как только увидели
возможность и с них получать большие доходы. С тех пор грабеж не
прекращался, и даже в 1969 г., когда была провозглашена аграрная реформа в
Перу, газеты неоднократно сообщали, что индейцы из разрушенных общин в
Сьерре устраивают время от времени набеги, пытаясь вернуть земли, отнятые у
них самих или у их предков. Но тогда приходили солдаты, и индейцы отступали
под градом пуль.
Почти два века пришлось ждать после гибели Тупака Амару, пока
националистически настроенный генерал Хуан Веласко Альварадо не поднял снова
как знамя бессмертные слова мятежного касика: "Крестьянин! Хозяин не будет
больше богатеть за счет твоей бедности!"
И еще двух героев время спасло от забвения после поражений -
мексиканцев Идальго и Морелоса. Мигель Идальго, тихий сельский священник,
дожив до 50 лет, вдруг в один прекрасный день ударил в колокола церкви
Долорес и призвал индейцев бороться за освобождение: "Поднимайтесь и
отберите у ненавистных испанцев земли, украденные у ваших предков триста лет
назад!" Он поднял знамя индейской богоматери из Гуадалупе, и менее /78/ чем
через 6 недель за ним уже последовало 80 тыс. человек, вооруженных мачете,
пиками, пращами, луками и стрелами. Революционный падре положил конец
податям и разделил между крестьянами земли в Гуадалахаре; он провозгласил
освобождение рабов; бросил свои войска на Мехико. Потерпев поражение,
Идальго был схвачен и казнен и, говорят, перед смертью написал завещание,
полное страстного раскаяния[53]. Но у революции вскоре появился новый вождь,
священник Хосе Мариа Морелос. Он объявил: "Считать врагами всех богачей, всю
знать и высших чиновников..." Это движение, в котором воедино слились
индейский мятеж и социальная революция, охватило большие пространства на
территории Мексики. Повстанцы снова были разгромлены. Морелоса расстреляли.
Независимость Мексики, провозглашенная 6 лет спустя, "имела, по существу,