"Эдуардо Галеано. Вскрытые вены Латинской Америки" - читать интересную книгу автора

религиозной обрядности обеспечивались рабским трудом индейцев. Владельцы
рудников в свои лучшие времена делали сказочные пожертвования церквям и
монастырям, заказывали пышные похороны. Ключ из чистого серебра мог
отомкнуть даже небесные врата. Купец Альваро Бехарано в своем завещании в
1559 г. распорядился, чтобы в последний путь его провожали "все священники и
священнослужители Потоси". Знахарство, колдовство и официальная религия
причудливо перемешивались между собой в этом колониальном обществе, полном
религиозного рвения и ужаса перед будущим. Умирающего можно было исцелить
соборованием с балдахином и колокольчиками, можно было /64/ вылечить его и
причащением, но самым надежным способом исцеления было завещать кругленькую
сумму на сооружение храма или на новый алтарь. Лихорадку можно было победить
евангелием: молитвы в некоторых монастырях охлаждали тело, а в других -
вызывали жар. ""Верую" освежала, как тень тамаринда или прохладительный
напиток, а "Спаси, господи, люди твоя" была теплотворной, как цветок
апельсинового дерева или метелка кукурузного початка..."[40]
На улице Чукисака можно полюбоваться изъеденным веками фасадом дома
графов Карма-и-Кайяра - теперь в нем кабинет хирурга-дантиста; под
геральдическими знаками военачальника дона Лопеса де Кироги, что на улице
Ланса, приютилась школа; львы с простертыми лапами на гербе маркиза де Отави
украшают теперь вход в Национальный банк. "В каких местах вы теперь
обитаете? Далеко, должно быть, вы ушли..." Старая потосийка, привязанная к
своему городу, рассказывает мне, что первыми ушли богачи, а за ними
потянулись бедняки: в Потоси теперь насчитывается в три раза меньше жителей,
чем четыре века назад. Я рассматриваю гору с плоской крыши дома,
расположенного на Уюни - узкой и извилистой улочке колониальной эпохи. У
домов здесь так далеко вперед выступают балконы, что те, кто живет по разным
сторонам улицы, могут обмениваться поцелуями или тумаками, не спускаясь для
этого вниз. Доживают свой век старые фонари, при тусклом свете которых,
говоря словами Хайме Молинса, "выяснялись любовные отношения, скользили
куда-то, словно призраки, кавалеры, знатные дамы, завсегдатаи игорных
домов". Теперь в городе есть электрический свет, но он не очень заметен. На
старых площадях при свете старых фонарей по ночам разыгрывают лотереи:
однажды я видел выставленный на улице приз - кусок торта.
Вместе с Потоси пришел в упадок и Сукре. Этому городу в долине с мягким
приятным климатом, сменившему последовательно имена Чаркас, Ла-Плата и
Чукисака, раньше перепадала значительная часть богатств, бивших ключом из
открытых вен горы Потоси. Гонсало Писарро, брат Франсиско Писарро,
расположился там со своим двором, который безуспешно пытался не уступить в
пышности королевскому двору; здесь воздвигались церкви и /65/ большие дома,
возникали парки и загородные виллы, и вместе с ними появлялись юристы,
мистики и велеречивые поэты, которые, сменяя друг друга непрерывной чередой
в течение нескольких столетий, тоже придавали городу неповторимый облик.
"Тишина - вот что такое Сукре. Тишина - и ничего более. Но раньше..." Раньше
это была столица двух вице-королевств, главная резиденция архиепископа Южной
Америки и местонахождение самого крупного суда колонии - словом, это был
самый великолепный и самый просвещенный город Южной Америки. Донья Сесилия
Контрерас де Торрес и донья Мария де лас Мерседес Торрамба де Грамачо,
хозяйки Убины и Колькечаки, устраивали настоящие "пиршества Камачо"
(описанная в "Дон Кихоте" Сервантеса свадьба Камачо, сопровождавшаяся
обжорством и неумеренными возлияниями, стала нарицательной, когда заходит